Круговорот лжи - [46]

Тем не менее эти прозвища были меткими. Моя хлопотливая, говорливая любопытная жена действительно была похожа на белочку, а я не люблю совать нос не в свое дело.

Когда я наконец рассказал матери о разводе, она спросила:

— Ты знал, что Элен так несчастлива с тобой?

Я ответил, что до сих пор сомневаюсь в этом. Мать вздохнула и сказала, что ей очень жаль. Она не смотрела на меня. Я ждал. Она молчала. Наконец я с досадой произнес:

— Я думал, что ты любишь Элен.

Она снова вздохнула.

— Это твоя жизнь, милый. Твоя и ее. Не моя.

Когда я собрался жениться на Клио, мать не расстроилась, но и не скрывала своих чувств. Она с досадой называла ее «эта девушка», и, должен признаться, у нее были для этого основания. Поначалу Клио пыталась найти с ней общий язык и была вежлива, когда мать приезжала к нам в гости, но как только поняла, что эти визиты будут частыми (точнее, что я искренне люблю мать, а не просто выполняю сыновний долг), стала злиться и дуться. Я несколько раз возил ее и Барнаби в Боу, и там она большей частью молчала, всем своим видом демонстрируя, что ей скучно, и поминутно поглядывая на часы. Мейзи посмеивалась, не принимая это близко к сердцу, пыталась вовлечь ее в беседу и играла с Барнаби в «Соседа-попрошайку». Я надеялся, что она сделает скидку на юность Клио. Но когда я сказал, что мы собираемся пожениться, мать назвала ее «этой девушкой».

Я две недели помогал матери делать покупки; это придумала Элен вскоре после того, как Энни-Бритву все-таки пришлось отправить в дом престарелых. (Элен считала, что матери одиноко. Она говорила: «Мейзи была мне хорошей свекровью, и я знаю, что ей хочется иногда побыть с тобой наедине. Она никогда в этом не признается, и все же я убеждена, что ей без тебя тоскливо».) После одной из таких поездок мы сложили продукты в чулан, и я принес поднос с чаем и сандвичами в маленькую, тесную гостиную. Мать сидела в кресле-качалке Энни-Бритвы и казалась раздраженной.

— Клио очень стесняется, — не слишком уверенно сказал я. — У нее бывают проблемы с общением. Это все из-за ее родителей.

Моя мать фыркнула с презрением, которому могла бы позавидовать Мод. Она махнула рукой и вскинула подбородок, тоже совсем как ее сестра. Это минутное сходство помогло мне решить проблему, над которой я давно бился. В то утро я работал над портретом пышногрудой титулованной дамы и ее младшего брата, который выглядел намного аристократичнее. Они были так же не похожи друг на друга, как Мод и Мейзи, и все же что-то общее у них было. Некое неуловимое семейное сходство, которое я никак не мог уловить, и это выводило меня из себя. Я занялся фоном — классической колонной и какой-то драпировкой, — продолжая размышлять об этом. И тут, внезапно вспомнив жест матери, понял, в чем заключалось сходство брата и сестры: не в глазах, не в расцветке, не в чертах лица, а именно в жестах; автор уловил его и воспроизвел на картине. Графиня и ее брат смотрели на художника, держа головы под совершенно одинаковым углом, чуть сердито и высокомерно, словно недовольные замысловатой позой, в которую их поставил этот простолюдин. Казалось, они стоят так уже довольно долго и злятся: «Да кто он такой, в конце концов, что он себе позволяет?»

Я подумал, что именно так выглядела бы мать Неда, если бы ей пришлось позировать для парадного портрета.

Мать сказала:

— Что здесь смешного? Не понимаю, чему ты улыбаешься.

— Ничему. Извини. Я отвлекся. Подумал о другом. Не сердись на Клио. Ей пришлось нелегко, и это сделало ее недоверчивой. Она изменится. Она еще очень молода.

— Нелегко? — повторила мать. — Если хочешь знать мое мнение, то ей повезло. Она смогла оставить ребенка. В мое время это было бы трудно! А что касается ее молодости… Ну да, я понимаю, что ей скучно со старухой вроде меня. Но дело не в том, просто эта девушка не хочет ни с кем тебя делить. Сейчас ты можешь не замечать ее ревности, но рано или поздно поймешь, что это такое. Не подумай, что я забочусь о себе! Все эти годы мы хорошо ладили с Элен, и я не обижусь, если отойду для тебя на второй план. Но что будет с Тимом? Ты обязан подумать о нем. Я знаю, ты надеешься, что в один прекрасный день он встанет на ноги. Я молю об этом Бога, но рассчитывать на его самостоятельность не приходится, правда? Если дела пойдут плохо и у него начнется ухудшение, ты теперь уже не сможешь рассчитывать на помощь Элен. А что подумает Клио? Что твой сын, взрослый человек, все еще нуждается в тебе? А как же быть с ее сыном? На тебя ляжет ответственность и за пасынка. А это непросто.

Она была непривычно суровой. Я слегка поежился и сказал:

— Перестань, мама! По-моему, мы с Эриком неплохо ладили.

Лицо Мейзи приобрело растерянное выражение. Слышала ли она мои слова? Ну да, ведь она глуховата! Я пояснил уже громче:

— Я говорю про твоего второго мужа.

Она покраснела.

— Господи, какая я дура! Знаешь, я совсем… впрочем, ладно, это неважно.

— Бедный Эрик… Послушай, но у Тима и Клио вполне нормальные отношения. Они не ссорятся. Это другое поколение. Ко многим вещам они относятся гораздо терпимее.

— Иными словами, они спокойно живут за чужой счет? Но мне кажется, что это ужасно. И всем моим друзьям тоже. Дети высасывают родителей, получают пособие от государства и бьют баклуши. Сам понимаешь, я говорю не о Тиме. Даже дурак поймет, что он болен. Именно так я вчера ответила Мод, когда она завела разговор о том, что Тиму нужно поступить в политехникум. Она сказала, что поговорит с тобой и все устроит. Я ответила ей: «Послушай, Мод, это ни к чему. Не нужно строить далеко идущие планы в том, что касается Тима. День прошел, и слава Богу».