Кругосветное плаванье "Джипси Мот" - [53]

Заглянул в льялы и обнаружил, что междудонное пространство, глубиной в 5 футов было еще не совсем заполнено водой. “Ну и слава богу”, - подумал я.

Это происшествие вынудило меня прибегнуть к радио в 00.45, то есть через два с четвертью часа после опрокидывания. Я опасался, что радиотелефон отсыреет и перестанет действовать, а если этого не случится, то при следующем опрокидывании масса трюмной воды неизбежно зальет аппарат и испортит его. Мне же очень хотелось передать весточку, что со мной все в полном порядке, и предупредить, что выход моего радиотелефона из строя не будет означать моей гибели. Работал я на аварийной волне 2182, и мне сразу же удалось связаться с рацией Сиднея. Как всегда, радисты были начеку и готовы к услугам. Попросил их передать утром жене, что яхта опрокинулось, но все обошлось благополучно. Если от меня больше не будет вызовов, значит, испортился телефон от сырости, но я еще не кормлю рыб. Особенно просил, чтобы они не будили Шейлу ночью, а позвонили бы ей в 07.00. Заявил также, что в помощи не нуждаюсь.

Точно не помню, когда именно обнаружил, что через передний люк хлещет вода. Случилось вот что: когда яхта почти перевернулась, тяжелая крышка люка открылась, а после того, как судно снова встало на ровный киль, не захлопнулась и упала вперед, на палубу, оставив люк настежь открытым волнам. Такая невнимательность с моей стороны может показаться странной, но то была действительно безумная ночь, и при чудовищной качке каждый шаг давался с трудом.

Пришлось подняться на палубу, чтобы откачать воду ниже уровня, на котором установлены батареи. Обнаружил, что оторвалась сеть для укладки парусов. Смыло один из 600-футовых генуэзских стакселей, плавучий якорь и 700 футов полуторадюймового плетеного верповального троса. Второй большой генуэзский стаксель оставался в своем чехле; его прижало к подветренному лееру. Не помню, как и за что я его закрепил. Оторвалась часть комингса и фальшборта кокпита. Меня тогда страшно заинтриговало, как все это могло случиться, хотя, разумеется, важнее всего было то, что мачты стояли и такелаж, видимо, оказался неповрежденным. Тут-то я сказал себе: “Черт с ним, со всем!” — и отправился спать. Освободил койку от тарелок, ножей, вилок и бутылок. Один острый зазубренный нож валялся почти на том месте, где, видимо, находилась моя голова. Да, мне повезло. Обнаружил только легкий порез на губе, не знаю, как и когда я его получил.

Постель промокла насквозь, но удивляться этому не следовало! утром я увидел свет, проходивший там, где был оторван фальшборт кокпита, как раз над койкой. Но мне было наплевать на мокрую постель, я перевернул все постельные принадлежности и вскоре крепко уснул. Проспал глубоким сном до самого рассвета.

Пробуждение было невеселым. Яхту по-прежнему кидало во все стороны. Весь день штормило, скорость ветра колебалась между 40 и 55 узлами. Меня все еще тошнило, и есть я не мог. В сущности, я ни разу как следует не поел с тех пор, как вышел из Сиднея. Время от времени проглатывал немного меда, запивая его водой. Но и это было тяжелым испытанием, потому что перед отплытием я не налил горячую воду в термос, как делаю всегда, выходя в море, чтобы в любой момент иметь под рукой горячую воду с медом на случай тошноты. А тут еще эта ужасная свалка! Должно было уйти не меньше недели на уборку, сортировку и раскладку всех вещей по своим местам. Редко испытывал такой упадок духа. Страстно хотелось снова оказаться в гавани Сиднея и ошвартоваться у ее стенки. Я с ненавистью думал о пути, который предстояло преодолеть, и боялся его. Чего греха таить, я был напуган, во мне гнездился страх. Если такое могло случиться в обыкновенный шторм, то как выдержит жалкое суденышко 100-узловой седобородый ураган?

После горьких размышлений произвел еще один инспекционный осмотр, определяя повреждения. Обнаружились поразительные вещи. Багор с длинной рукояткой из красного дерева, привязанный на палубе у борта, вдруг оказался зажатым между вантинами, на высоте около 6 футов. По счастливой случайности, в рундуке под банкой в кокпите, на откидной крышке которого нет никакого запора, сохранилось все содержимое. А в нем было полным-полно разных принадлежностей оснастки, включая рукоятки для взятия рифов на гроте и бизани. Думаю, что помогло переплетение тросов, тонких линей, набивочных материалов, наполнявших рундук, такое переплетение, что в нем невозможно было что-либо отыскать. Но все это так плотно спрессовалось в рундуке, что, когда он опрокинулся, из него ничего не выпало. А вот рукоятки к лебедкам, которые лежали в кокпите, в специальных, открытых сверху, гнездах исчезли.

Внизу тоже творилось нечто невообразимое. Начну с отвратительной вони. Я обнюхал льялы, но оттуда не пахло. Испытал батареи, они, к счастью, были надежно закреплены в междудонном пространстве и оказались в полном порядке. В конце концов нюх привел меня к розовым таблеткам витамина С. Флакон с этими таблетками вылетел из шкафа над кухонной раковиной и вдребезги разбился о надстройку каюты над моей головой. Таблетки рассыпались по выступам иллюминаторов, частично размокли в морской воде и прилипли к подволоке. Попытался было смести их, но часть растворившихся витаминов проникла с водой в зазоры между перспексом и деревом, а также во все трещины и щели. Пришлось смириться с вонью. По злой иронии судьбы, я за весь путь до Сиднея не принял ни одной таблетки витаминов!