Круглый счастливчик - [53]

— Ничем, — ответил Лыбзиков, не поднимая голову.

— Ты ведь порядочный человек, — продолжал кабан. — Давай с тебя и начнем!

— Давай, — прошептал инженер.

Кабан встал на задние ноги и быстро пошел на Сержа.

Лыбзиков вскрикнул и проснулся.

Любаша стояла рядом, положив руку ему на плечо.

— Подъем, братик! — сказала она. — Васька уже пришел, ждет во дворе.

Он натянул на себя старую одежду Любашиного мужа, смочил виски водой, пробормотал «Боже мой» и шагнул на двор. Там топтался Васька Глотов, счастливый человек без угрызений совести. Буднично гудела горелка.

— Здорово, помощничек! — сказал Васька. — Смотри, чтоб не вырвался.

Он шагнул в сарай, где за перегородкой бродили два кабана. Серж остался у входа.

— А ну, курносые! — раздалось из сарая — Кому жить надоело?

И тотчас воздух задрожал от визга.

У инженера вспотели ладони и ослабли ноги. Из избы, на ходу надевая ватник, спешила Любаша.

В сарае раздался треск и топот. Серж заглянул туда и замер. Из темноты мчался на него центнер обезумевшего мяса.

Лыбзиков ойкнул, отпрыгнул в сторону. Мимо пролетел кабан. Следом, что-то крича, бежал Васька.

Могучая Любаша в тройном прыжке настигла кабана. Тут подоспел Глотов. Серж стоял на прежнем месте, теряя силы.

— Что стоишь! — крикнула сестра. — Хватай, елки- моталки!

Лыбзиков неловко ухватился за кабанью ногу, уткнулся лицом в теплый бок Любаши и стиснул зубы…

Когда все было кончено, он побрел в дом, плюхнулся на лавку и застыл, чувствуя себя убийцей. Васька с сестрой смолили кабана.

В полдень все трое сели за стол, уставленный едой. Глотов пригладил чуб, сказал: «Жить можно!» — и подмигнул Сержу.

Ели и пили долго. Васька хлопал Лыбзикова по плечу и гудел:

— Не бойсь, инженер! Мы законы природы не нарушили. Понял?

— Понял, — кивал Серж, пьянея.

— Вот за это я тебя люблю! — рявкал Глотов. — Дай-ка я тебя, Серый, поцелую!

Лыбзиков покорно клал голову в разинутый Васькин рот и улыбался.

На другой день из Лупановки на станцию бодро бежала косматая кобылка. В санях, радуясь смычке с природой, сидел инженер Лыбзиков. Он прижимал к животу завернутую в сатин свинину и тихонько напевал.

ЗАВИСТЬ

Данилов сидел в лаборатории, обложившись книгами и журналами, и смотрел в окно.

Грачев остановил свой самосвал с раствором напротив окна и стал смотреть на Данилова.

Они смотрели друг на друга с. завистью.

— Сидит, — думал шофер. — И никто над его душой не стоит. Читает книги. Соображает. Хочет — думает, а хочет — в окно глядит. Чисто, красиво, денежно.

— То ли дело жизнь шофера, — размышлял младший научный сотрудник Данилов. — Всегда в седле. Бегут навстречу перелески, поля, деревни. Мелькают люди. Меняются краски. Полнокровная, насыщенная впечатлениями жизнь…

— А ведь и я мог бы вот так сидеть. Не захотел, дурак, дальше учиться, вот и крути теперь баранку…

— Стоило столько лет учиться! Затратить уйму времени, энергии. А ведь можно жить проще и здоровей. Не ломать голову. Играть после работы в домино. Цедить пиво. Сидеть с удочкой…

— Разве за рулем жизнь? Сплошные неприятности! Автоинспекция проходу не дает. Мотор барахлит. А как начнешь зимой скат менять! А как забуксуешь где-нибудь на отшибе…

— Пока еще кандидатскую защищу — сколько намучаюсь! А еще может получиться так: работаешь, работаешь, остаешься без сил, получишь, наконец, новый результат. Радуешься. И тут выясняется, что тебя опередили. Хоть волком вой!..

— Или летом, например. Духотища, пылища. От газов голова кругом идет. Упаришься. А тобой недовольны.!

— А может, послать всю науку к черту. Окончу курсы шоферов, пристроюсь где-нибудь в автобазе…

— Вообще-то учиться никогда не поздно. Если подготовиться, можно в институт поступить. Мне сейчас 27. Кончу — будет 32. Время есть…

— Получают шофера неплохо. Таким образом, в смысле денег ничего не теряю, а наоборот…

— У Артемьева брат ученый. Говорит, 400 рублей каждый месяц загребает. А дел-то: сидит и за стрелкой присматривает…

— Лариса, вероятно, удивится. Возможна конфликтная ситуация. Но потом оценит. Буду приходить домой энергичный, окрепший, полный впечатлений. Ей это понравится…

— Галка, конечно, бузить начнет, плакать. Ты ученый, скажет, будешь, а я простая. Мол, семья развалится. А как стану приходить домой свежий, неуставший, и бензином не будет нести, так обрадуется…

— С другой стороны, получается, зря я пять лет протирал штаны в институте, четыре года над диссертацией работал. Только начал выходить на уровень…

— Легко сказать — учиться. А попробуй выдержать пять лет. У телевизора — не посидеть. На хоккей — не сходить. Пять лет, считай, из жизни будет вычеркнуто…

— В случае успешной защиты можно рассчитывать на старшего научного сотрудника. И тема ведь перспективная…

— За третий квартал премия получается приличная. Опять же, в начале года обещают дать новую машину…

— Не стоит, конечно, идеализировать работу шофера. Однообразные операции, всевозможные поломки, дорожные происшествия…

— Ну, допустим, подамся в науку. А дальше? Вот сидит очкарик. И вчера сидел. И завтра будет сидеть. Плешь уже пробивается…

— Все-таки в науке элемент творчества несравненно выше, чем где-либо…