Круглый дом - [23]

Траву еще не косили, но площадка для парковки вся заросла сухонькими кустиками. Пасущиеся тут лошади повыдергали все сочные растения под корень, и теперь под шинами моего велосипеда шуршали одни жесткие сорняки. На вершине небольшого пригорка, в высокой ярко-зеленой густой траве стоял шестигранный бревенчатый дом. Я бросил велик на землю. Стояла мертвая тишина. И вдруг сквозь щели между серебристых бревен с низким стоном вырвался воздух. Я вздрогнул от неожиданности: казалось, дом издал тихий горестный вопль. Этот протяжный вопль буквально захлестнул меня. Наконец он прекратился, и я решил подойти поближе и двинулся вверх по склону. Волосы у меня на затылке зашевелились – наверное, от легкого ветерка. Но когда я подошел к круглому дому совсем близко, солнце согрело мне плечи, словно обняв меня добродушной рукой. Дом казался вполне безобидным. Двери не было. То есть когда-то дверь была, но теперь сколоченное из нескольких досок прямоугольное полотно валялось на траве. Сквозь щели между досок уже проросла трава. Я встал в дверном проеме. Внутри царил полумрак, хотя с четырех сторон были прорезаны небольшие окошки. Пол был чистый – ни пустых коробок, ни бумажек, ни одеял. Все собрала и увезла полиция. Я ощутил слабый запах бензина.

В стародавние времена, когда индейцам не разрешалось практиковать свою религию – ну, вообще-то не так уж и давно это было: до 1978 года – эта бревенчатая постройка использовалась для обрядовых церемоний. Люди делали вид, будто устраивают здесь танцевальные вечера, или приносили сюда свои Библии. В те времена из южного окошка сразу можно было заметить фары машины, мчавшейся сюда по длинной дороге от города. И к тому моменту, как священник или начальник управления по делам индейцев подъезжали к круглому дому, водяные барабаны, и орлиные перья, и мешочки со снадобьями, и берестяные свитки, и священные трубки уже были спрятаны на дне двух моторок, которые тарахтя спешили через озеро. А из сумок вынимались Библии, и люди вслух читали Книгу Екклесиаста. «Почему именно эту часть Библии?» – спросил я как-то Мушума. «Глава первая, стих четвертый, – ответил он. – „Род проходит, и род приходит, а земля пребывает вовеки“. И мы так считаем. Иногда мы танцевали там американскую кадриль, – усмехнулся Мушум. – Наш верховный жрец был отличным распорядителем танцев!»

У нас в городе тогда служил старый католический священник отец Дамьен, который не гнушался садиться вместе с жрецами. Он отправлял начальника управления по делам индейцев восвояси. А водяные барабаны, орлиные перья и священные трубки снова приносили в круглый дом. Старый падре выучил наши песни. Никто из нынешних священников их уже не знает.

Рассказ Зака о переговорах полицейских, которые он услышал по радиоприемнику отчима, как и сконфуженное молчание отца, случайно упомянувшего о круглом доме, навели меня на мысль, в каком месте было совершено преступление. Но я понятия не имел, где именно. И теперь меня посетила догадка: он напал на маму прямо здесь. Старая бревенчатая постройка сообщила мне об этом – нет, мне тогда почудилось, что она возопила маминым голосом, воплем страдания и боли, и слезы навернулись у меня на глаза. Слезы текли по щекам, а я их не утирал – ведь никто меня не видел. Я стоял в полумраке, думая слезами – да-да, слезы бывают мыслями, разве не так?

Я стал вспоминать во всех подробностях мамино бегство – так, как его описывал отец. Значит, машина стояла у подножия пригорка, рядом с кустарником. Вряд ли кто-то подошел бы к круглому дому по дороге с той стороны. Чуть дальше начинался берег озера, но попасть к нему было проще по дороге вдоль озера на дальнем берегу. Разумеется, насильник – я, правда, мысленно не употребил этого слова, я думал о нем как о «напавшем» – так вот, напавший понадеялся на то, что это пустынное место останется безлюдным. То есть он был в курсе повседневной жизни резервации. То есть он все хорошо спланировал заранее. По ночам на берегу собирались выпивохи, но чтобы дойти от круглого дома до берега, надо было перелезть через ограду из колючей проволоки, а потом еще преодолеть густые заросли кустов.

Он напал примерно здесь, где я сейчас стоял. И оставил ее здесь же, а сам пошел за другим коробком спичек. Я постарался не думать об охватившем маму ужасе и о том, как она заползла под машину. Я просто представил, что напавший, уйдя за спичками, отдалился на приличное расстояние от этого места, раз он не успел вовремя вернуться и выволочь ее из-под машины.

Итак, мама поднялась с пола, выбежала через дверной проем, потом помчалась вниз по пригорку к своей машине. А напавший, должно быть, спускался по противоположному, северному склону и не увидел ее. И я двинулся по его предполагаемому маршруту, через высокую траву, к ограде из колючей проволоки. Я раздвинул проволоку сверху и боком протиснулся сквозь нее. Еще одна проволочная ограда бежала мимо берез и тополей вниз к озеру. Я зашагал вдоль нее, пока не добрался до берега.

Я подошел к воде. Наверное, тут у него где-то был тайник, а может быть, тут он оставил машину, припарковавшись прямо у озера. Он вернулся за спичками, потому что те, что были у него, отсырели. Возможно, он курил. И оставил здесь запасной коробок или зажигалку. Он шел вдоль проволочной ограды от дома до озера. Добрался до тайника. Услышал, как хлопнула дверца маминой машины. Побежал обратно, намереваясь схватить маму. Но опоздал. Ей удалось завести мотор и нажать на педаль газа. Она уехала.