Круглый дизельпанк - [15]

Вэйта пожала плечиком:

— Можно. Но не здесь. Собрание светолент есть в книгохране. Тут не далеко, но нужно выходить с территории госпиталя.

Это проблема. Мне хотелось самому выбрать ленты, но выпустят ли меня? В любом случае сегодня к Нерону ходить уже поздно. Я вздохнул и написал:

— «Это потерпит до завтра. Лани, может тебе нужно уйти пораньше? Если нужно, то иди. Я буду слушать эфир».

Вэйта прочла записку, грустно улыбнулась: — Мне некуда спешить… Да и не к кому. — Добавила она шёпотом, и вдруг несмело попросила:

— Фрам, можно я тут посижу? Мешать не буду.

От этих слов повеяло такой надеждой, что мне вдруг захотелось крикнуть ей: «Что ж ты делаешь, девочка? Зачем привязываешься? Иди, ищи своего единственного вейта!» Но я промолчал. Посмотрел в эти бездонные глазищи и не смог проявить нужную в этой ситуации грубость. Пожал плечами. Вэйта устроилась на стуле со своей толстой книгой, а я подсел к светогляду, избегая смотреть в её сторону. Может я зря отказался заменить Лани?

Управление приёмником эфирных звукопередач было несложное. Тем более я ещё застал в детстве старые ламповые радиоприёмники. Под кнопками управления была большая стеклянная шкала в форме диска. В центре её находился чёрный маховик, связанный со стрелкой, ходящей по кругу. На диске были нанесены обозначения длин эфирных волн в трёх диапазонах — короткие, средние и длинные волны. Вращая маховик, можно плавно менять длину принимаемой волны, а отдельной ручкой переключать диапазоны, при этом загорается соответствующий глазок. Сама шкала подсвечивалась мягким жёлтым светом. Вобщем полное дежавю старого дедушкиного радиоприёмника. Помню, в детстве я включал его, гасил в комнате свет и крутил маховик, переходя со станции на станцию. Слушал гудение и писк эфира, прорывающуюся морзянку, бубнение иностранных радиоведущих и представлял себя то отважным полярником, сидящим в заваленной снегом палатке, то подпольщиком в оккупированном фашистами городе, то бортовым радистом спасательного самолёта. Было жутко интересно. Да, я из того поколения, которое в детстве хотело стать героями, а не банкирами и рок-звёздами. Последние романтики ушедшей эпохи.

Я включил приёмник на длинных волнах, подрегулировал громкость и стал осторожно вращать маховик. Как это раньше говорили — «По волнам эфира»? Вот и пробежимся. Несущая частота привычно гудела. Неслись обрывки передач, музыка. На некоторых волнах было пусто, только атмосферные помехи. Ещё я нашёл станции, вещающие на других языках. В Мире этих языков три. Один из них садарский, на котором говорят в федерации Рассена и еще десятке стран. В основе своей это старый человеческий язык, тот, на котором говорили люди до «Страшного». Второй язык ещё старше. Самый старый в Мире, язык вэйтонору. Он так же государственный язык Вэттана, единственной страны, населённой почти исключительно одними вэйто. Третий язык, домо, появился уже в Новой эре, в Тёмные времена, на основе второго языка «Отверженных».

Решив не лезть пока в дебри незнакомых наречий, я стал останавливаться на садарскоязычных станциях. Слушал кусками, просто из любопытства…

«— На побережье Белых Песков открылся новый дом отдыха. Желающие могут подавать заявки на размещение. Цены вас приятно удивят.».

«— А в новой постановке „Агата Судьбы“ Нелен Крунина смотрится неубедительно!..

— Да что вы? Нелен — замечательная актриса! Я до сих пор под впечатлением от ее последней роли в светоленте „Разбойник“!..

— Вы правы, но для роли настоятельницы монастыря ордена Любви она слишком молода…»

«— Нет сомнений, что войска Федерации не останутся на своих позициях, если Градия попытается изменить сложившийся в Трехгорье баланс сил. Об этом заявил начальник ведомства внешних отношений Федерации Анатоль Камнев…»

«— Таким образом команда „Синие осы“ выходит в конец соревнований с одним лишь штрафным баллом. Это заявка на победу, скажу я вам…»

Между разговорными передачами проскакивали музыкльные. Ритмы были хоть и непривычные, но приятные. В целом музыка была похожа на земную музыку шестидесятых наверное. Что-то похожее на ранний рок-н-ролл или как его там называли. Я в музыке никогда не разбирался. Одну песню на незнакомом мелодичном языке прослушал полностью. Песня была грустная и медленная. Пела женщина, пела мягко и душевно. Лани, до этого погруженная в чтение, вскинулась и прослушала песню с затуманенным взором. Когда стих голос невидимой певицы, девушка очнулась:

— Это песня на языке вэйтонору. В ней поётся о начале Страшного.

Она зябко поёжилась:

— Каждый раз, когда её слышу — впадаю в оцепенение какое-то.

Вэйта продолжила чтение, а я переключился на средние волны. На средних волнах станций было даже больше, чем на длинных. К тому же в Сфере имел место странный феномен. Примерно на высоте ста километров находился слой какого-то вещества или какое-то неизвестное поле, которые отражали сигналы эфира. Тем самым дальняя передача была невозможна без затуханий и искажений. Дальность связи здорово зависела от местоположения передатчика и приёмника, от мощности сигнала и от длины волны. Некоторые диапазоны затухали в Зеркальном слое, некоторые отражались более или менее нормально, некоторые изменялись до неузнаваемости. Из-за этих неравномерностей передачу информации проще было вести по кабелю. Но на дальностях нескольких сотен тсед качество передач ещё оставалось приемлемым, поэтому каждый крупный город Мира имел свою мощную эфирную станцию. Много было так называемых «целевых» станций. На одних говорили о политике, на других об искусстве, на третьих о чём-нибудь ещё, и так далее. Я переходил с волны на волну, слушал отрывки передач и накапливал впечатления.