Круглянский мост - [20]

– Не сбежал бы...

– Куда он сбежит. Теперь он к нам как привязанный.

Степка недоверчиво: подумал так уж и привязан! Впрочем, без коня он вряд ли от них уйдет. И действительно, скоро наверху затрещало, задвигалось, и из темноты показался сам Митя, тащивший огромную, связанную веревкой охапку хвороста. Бритвин с несвойственным ему оживлением вскочил у костра.

– Целый воз! Вот здорово!

Митя был явно польщен похвалой – низенький и с виду слабосильный для своих пятнадцати лет, он в то же время оказался удивительно проворным в работе. Любо было смотреть, как он по-хозяйски упорядковал возле костра кучу хвороста и аккуратно смотал веревку.

– На коня я воз вот такой кладу. – Он поднял повыше себя руку.

– Хорошо! Хорошо! А коня как звать?

– Коня? Рослик. Двухлеток он, молодой еще, а так ладный коник. А умный какой!..

– Ну?

– Ей-богу. Отъедешь куда, спрячешься, крикнешь: Рослик! И уже мчится. А то как заржет!

– Гляди-ка. Дрессированный.

– Да ну, кто его дрессировал? Это я все ухаживаю за ним: и кормлю, и на выпас. В ночное тем летом водил. Тогда его у меня немцы отобрали. Утречком еду из Круглянского леса – навстречу трое. Ну и отобрали. Думал, все: пропал мой Рослик. Нет, примчался. Слышу, ночью хрустит кто-то, выхожу: ходит по двору, траву скубет. И повод порван.

– Да, замечательный конь, – согласился Бритвин.

– Только стрельбы очень боится. Мчит тогда как бешеный.

– Да? Ну хватит возиться – иди погрейся.

Бритвин снял с палок подсохшую уже шинель и разостлал ее на земле.

– Садись вот рядом.

Митя охотно опустился на полу шинели, протянув к огню мокрые руки. Костер хорошо горел, брызгая искрами, вблизи стало жарко, мокрые рукава Мити скоро задымились паром. Усталый, приунывший Степка тихо сидел рядом, слушая подростка. С виду тот казался едва повзрослевшим ребенком с маленьким неулыбчивым лицом, на котором по-детски торчал вздернутый носик. На тонкой худой шее его из-под пиджачка высовывался холстинный воротник нижней сорочки.

– Слушай, а ты давно молоко возишь? – заинтересованно спросил Бритвин.

– С весны. Как лед сошел. Сначала дед Кузьма возил, пока в полицию не забрали.

– За что забрали?

– Кто его знает. В чем-то провинился.

– А те, что на мосту, тебя знают?

– Полицаи? Знают, а как же. Все пристают: «Водки привези». Особенно тот Ровба, которого убили. Проходу не давал.

– Водки, значит? – задумчиво переспросил Бритвин. – На водку они охотники. А молоком не интересуются?

– Молоком? Не-а, – сказал Митя и сделал робкую попытку улыбнуться. – Я в то молоко курячее дерьмо сыплю.

– Да ну? Для жирности, наверно? Молодец!

Бритвин сел, сдвинул на затылок пилотку. И вдруг сказал:

– Слушай, Митя! Хочешь мост взорвать?

Степка от удивления раскрыл рот, но тут же подумал: а в самом деле! Ведь парень мог бы чем-то помочь. Митя, внешне нисколько не удивившись вопросу, ответил просто:

– Хочу. Если б было чем.

– Ну, это не твоя забота. Это мы придумаем. Удастся – тебе первым делом автомат. Тот, с которым Борода поехал. Потом правительственную награду. Ну и в отряд, разумеется. С ходу. Я сам рекомендую.

Внимательно и вполне серьезно выслушав Бритвина, Митя озабоченно сказал:

– Мне главное, чтоб в партизаны. Потому что дома уже нельзя.

– Это почему?

– Да батька у меня... Ну, хлопцы в деревне и цепляются. Уже невмочь стало.

– Понятно. Ну, за отряд я ручаюсь. Теперь слушай мой план. Просто и ясно, – сказал Бритвин, но вдруг осекся и задумчиво поглядел в огонь. – Хотя ладно. Пусть Данила приедет.

«Ну что ж, пусть приедет. Когда только он приедет?» – разочарованно подумал Степка, собравшийся было услышать план Бритвина. Но разговор на этом прервался, стало тихо. От неподвижности Степку начала одолевать дремота, костер припекал грудь и лицо, а спина стыла в тени. Наверно, натертые мокрым мундиром на шее, разболелись чирьи. Он подумал, что надо бы перевязать шею, да нечем было. Сапоги и колени его были перепачканы грязью, руки тоже. Чтобы не заснуть тут, у костра, он поднялся.

– Ты куда? – сквозь дым глянул на него Бритвин.

– Руки помыть.

Внизу, в глухом мраке ольшаника, говорливо бежал ручей. Выглядывая подходящее для спуска место, Степка пошел краем поляны, пока не наткнулся на свежую, сиротливо приютившуюся под кустами могилку. От неожиданности он остановился, все еще не понимая чего-то, не в силах принять эту нелепую смерть. Происшедшее сегодня казалось ему дурным сном. Хотелось думать, что минет ночь и все станет по-прежнему – он встретит веселого живого Маслакова, который с незлобивой шуткой опять позовет его на какое-нибудь задание.

Хватаясь за ветки, Степка спустился к ручью. Тут было сыро и прохладно. Неширокий поток воды шумно бурлил меж скользких камней. Вытянув ногу, парень нащупал один из них и склонился.

Нет, Бритвин не такой. Он жесткий, недобрый, но, похоже, дело свое знает неплохо. «Этот не оплошает», – думал Степка, погружая в холодную воду руки. Ему очень хотелось теперь удачи, после пережитого он готов был на любой риск и любые испытания, лишь бы расквитаться за Маслакова.

Глава двенадцатая

Данила приехал утром, когда над оврагом прояснилось небо и в кустарнике вовсю началась птичья возня – цвирканье, цоканье, пересвист. На краю поляны в серой куче углей едва теплился огонь, стало холодновато, все они сидя подремали немного. Однако лошадиный всхрап над оврагом сразу прогнал дремоту, наверху зашуршало, донеслось глухое: