Круглая дата - [2]

Потом отряд стали окружать, и тут уж ничего не оставалось делать, кроме как идти на прорыв. Все окончательно смешалось, потому что завязался рукопашный бой. В ход пошли приклады, штыки, кинжалы и всякие подручные средства. И Полковнику сразу стало не до команд, потому что невозможно было перекричать выстрелы в упор, глухое хрясканье ударов, вопли раненых и гортанные крики дерушихся, а надо было увернуться вот от этого штыка и вон от того приклада и, в свою очередь, заколоть подставившего спину, и в то же время – отступать, уходить, вырываться живым из этого пекла…

И они вырвались из окружения, опомнившись только в лесу. Полковник с трудом перевел дух и оглядел себя. Одна штанина была порвана, и по ноге текла красная струйка, но боли он не чувствовал – значит, его царапнуло слегка, а на руках и почему-то даже на губах ощущалась липкая кровь – то ли своя, то ли чужая…

За Полковником брели остатки отряда – их оказалось меньше, чем он думал. Кто-то натужно кашлял, отплевывая кровь из легких, кое-кого тащили под руки. От удара прикладом у Лейтенанта текла кровь из ушей, носа и рта. Глядя себе под ноги с очумелым видом, он что-то непрерывно шептал.

– Ты чего, Лейтенант? – спросил Полковник.

– Убили, – наконец, выговорил Лейтенант. – Их всех убили…

– Кого? – не понял Полковник.

– Коротышку… И Зяблика… Всех этих… новеньких…

Полковнику почему-то захотелось ударить Лейтенанта, но он только сглотнул комок слюны, смешанной с песком, и скомандовал:

– А ну, построились как положено!..

* * *

Перед входом в село Полковник назначил дозорных, распорядился доставить по домам раненых и распустил отряд. Все вроде было сделано, но ему почему-то казалось, будто он что-то забыл…

Ночь прошла спокойно, только в развалинах лаяли бродячие псы да где-то в поле пару раз пальнули из самострела: скорее всего, это развлекались дозорные, чтобы не заснуть.

Когда Полковник проснулся, через подслеповатое, заклеенное целлофаном и заколоченное фанерой окно в комнату лился призрачный летний рассвет. За домом – там, где находились могилы родных, – насмешливо каркали вороны, которых еще не успели пустить на суп.

На кухне ожесточенно гремела посуда – Старуха уже была на ногах. Лежа на топчане, Полковник рассматривал два родных до боли лица на пожелтевшей фотографии, висевшей в рамочке на стене. Это у него стало своего рода утренней традицией, только почему-то память предательски подсовывала ему эти лица мертвыми, со страшными резаными и колотыми ранами и ожогами от сигарет… Такими он видел эти лица во время Большой Резни. Всего три года назад – но казалось, будто с той поры прошла целая вечность…

Интересно, подумал вдруг Полковник, а что, если грегоры тоже вот так, как я, глядят на портреты своих родичей?… Ему почему-то стало не по себе от этой мысли и, чтобы прогнать ее, он вскочил и стал заниматься утренней разминкой, хотя все тело после вчерашней кампании ныло, а рана на бедре начинала воспаляться.

Старуха вошла и долго наблюдала, как он рассекает кулаками воздух. Прядь седых волос свисала ей на глаза, но старуха, не поправляя ее, все стояла и молча глядела на Полковника.

– Как успехи? – наконец спросила она. – Сколько?…

Полковник понял, что она имеет в виду.

– Троих, – буркнул он, стараясь не глядеть ей в глаза. -- Двоих – из пистолета, а одного -- ножом…

Старуха прикрыла глаза, подсчитывая мысленно, скольких грегоров он еще должен убить, чтобы отомстить за всю родню. Потом вздохнула и сказала:

– Иди завтракать, внучек, уже все готово.

Полковник так рассердился, что сбился с ритма приседаний:

– Ба, ну сколько раз я просил тебя, чтобы ты называла меня как положено?!..

Старуха свысока поглядела на него.

– Полковником, что ли?- осведомилась она. – Полковником был твой дед, пусть ему будет земля пухом… А ты для меня – еще мальчишка, сопляк!… Вот расквитаешься за всех наших – тогда я буду считать тебя мужчиной… Только… убьют ведь тебя, дурачок!

Она вдруг всхлипнула. Полковник разозлился, хотел заорать на Старуху, но неожиданно для себя подошел и неумело погладил ее по седым волосам…

Стол был накрыт не в кухне, как обычно, а в большой комнате. Полковник замер от удивления, увидев белоснежную скатерть и красивую фарфоровую посуду – наверно, из недр старухиного сундука. А какие вкусные вещи были на столе! Банка с молоком (и где она его только достала, подумал Полковник: последний раз он видел корову и коз, когда был еще маленьким), разные закуски из листьев щавеля, лопуха и крапивы, а самое главное – ну и чудеса! – румяные лепешки из мякинной муки! Да ведь Старуха потратила свои самые неприкосновенные запасы! Что это она так разошлась?

И тогда он, наконец, понял, какая мысль ему вчера не давала покоя: сегодня у него был день рождения!

Старуха обняла его сзади за острые плечи.

– Поздравляю, внучек, – сказала она, едва приметно улыбаясь,-А ты думал, если сам забыл, то и я забуду?

– Подожди, подожди, – пробормотал Полковник, высвобождаясь из объятий Старухи. – Надо же пригласить кого-нибудь… ну, чтобы отметить как положено… Так ведь?

– Придут к тебе гости, никуда не денутся, – усмехнулась Старуха. – Я еще вчера всем бабкам про твой день рождения говорила, так что гости твои с раннего утра уже возле дома околачивались, пока я не прогнала их одеться как следует…