Круги на Земле - [32]

За окном не утихал дождь. Капли стучались в окна, барабанили по металлической крышке умывальника, струи воды скатывались по крыше и обрушивались во двор мини-водопадами. Непогода буйствовала — а Макс лежал и всматривался в потолочные доски: белые днем, сейчас они стали серыми и угрожающими. Хотя нет, дело, конечно, не в досках. Дело в чужаке.

На чердаке кто-то ходил. Мелкими, дробными шажками мерял пространство, вздыхал, попискивал. Звуки, несмотря на шум за окном, проникали в комнату беспрепятственно, были четкими и пугающими. Казалось, их издает сам дом.

«Крысы», — подумал Макс; но подумал неубедительно, сам в это ни на минуту не поверив. «Крысы. Кто же еще может там сейчас быть!» Впрочем, мальчик не позволил собственной фантазии начать подбирать ответы на этот вопрос.

Макс лежал в кровати, между двумя чужаками: чердачным и комнатным, и изо всех сил старался не уснуть. Потому что тогда, казалось мальчику, случится нечто страшное. Если не с ним, то с кем-нибудь из родных.

…Макс так и не узнал, когда заснул. Да и спал он урывками, то открывая глаза, то снова проваливаясь в туманное марево. В одно из таких пробуждений мальчик почувствовал, что кто-то сидит у него на груди.

«Кошка, — подумал он. — Вот только почему кошка пахнет совсем не по-кошачьи…» Но додумать не успел — снова заснул. А в следующее пробуждение кошки на груди уже не было. И чужаков, комнатного и чердачного, кажется, тоже.

Глава пятая

За поворотом, в глубине

Лесного лога,

Готово будущее мне

Верней залога.

Его уже не втянешь в спор

И не заластишь.

Оно распахнуто, как бор,

Все вглубь, все настежь.

Б. Пастернак

1

Ближайшая почта находилась в сельсовете, и дорога туда занимала несколько часов. Но не беда — погода выдалась после вчерашнего дождя на диво ясная, солнечная, поэтому Макс о предстоящей прогулке не жалел. Впрочем, «не жалел» еще мягко сказано! Дениска, отправившийся проводить двоюродную сестру Светланку в родное село, разрешил Максу взять «Аист». Ну как тут отказаться?!..

Сельсовет был аж за Струйной, так что дорога пролегала мимо заброшенного ведьмаркиного дома. Впрочем, Макс по этому поводу особо не переживал: все-таки сегодня с ним дядя, да и приближаться к избушке они не собирались. В большей степени мальчика волновал вчерашний фокус с кругами: во-первых, Макс не был уверен, что колосья примялись как следует и к утру не выпрямились — но здесь он надеялся на дождь. Во-вторых же, хотелось узнать, не обнаружил ли уже кто-нибудь круги. Вместе с тем и проявлять заинтересованность нельзя было — поэтому мальчик мучился неизвестностью и успокаивал себя тем, что подобные новости очень скоро станут известны всему селу. Значит, и он непременно узнает, как только какой-нибудь счастливчик наткнется на их вчерашние художества.

Поле миновали быстро, переехали через мост — и вот уже справа от дороги маячит-дожидается проклятый домишко. Макс аж рассердился: такой день шикарный, а эта хибара торчит здесь, настроение портит!

Тут он вспомнил про ночных гостей /или — хозяев?/, притормозил, поравнялся с дядей и спросил, не слышал ли тот, когда ложились спать, какие-нибудь странные звуки?

Юрий Николаевич сначала удивился, а потом кивнул:

— Понимаю, о чем ты. Да, звуков в доме хватает. Во-первых, мыши. Во-вторых, всякая насекомая мелочь: тараканы, сверчки… Кстати, помнишь древнюю легенду про то, как сверчок помог одному музыканту? — (Дядя Юра знал массу историй про музыкантов и любил их рассказывать, если подворачивался удобный случай; но истории его были интересные, даже по второму разу слушать их было не скучно). — Однажды в древней Греции проводили состязание кифаредов. Кифара — это такой инструмент, от нее потом и название гитары произошло. Так вот, соревновались два самых талантливых игрока: Эвномос и Парф. А надо сказать, что Парф, хоть и был невероятным виртуозом, отличался заносчивым и честолюбивым характером. И кроме того, был, как говорится, человеком с подлинкой, способным на разные пакости, лишь бы оказаться первым.

— Как Сальери и Моцарт? — подсказал Макс.

— Почти, — улыбнулся дядя Юра. — Так вот, Парф взял да и подговорил одного человека, служившего в доме у Эвномоса, чтобы человек этот кое-что сделал с кифарой мастера. А, сам понимаешь, музыкальный инструмент — штука тонкая, чуть что не так — разладится. Словом, удалось Парфу подстроить своему противнику пакость, и негодяй уже торжествовал. Так и случилось, как он рассчитывал: во время игры Эвномоса одна из струн лопнула! Но — Аполлон Кифаред, покровитель муз, решил помочь исполнителю. А может, сама природа отозвалась на неистовую игру Эвномоса. Как бы там ни было, в тот момент, когда лопнула его струна, на кифару вскочил сверчок и спел пропущенную ноту в совершенстве гармонии. И так они закончили партию — Эвномос и сверчок: музыкант играл на оставшихся струнах, а насекомое пело, когда нужно было, чтобы зазвучала порванная.

— А что случилось с Парфом?

— Человек, которого тот подговорил испортить инструмент Эвномоса, признался в своем злодеянии, расстроганный случившимся на состязании чудом. Парфа строго наказали и навсегда запретили участвовать в соревнованиях кифаредов.