Круги Данте - [32]
― Граф послал вам фрукты.
Он повернулся, сделал знак в темноту за полуоткрытую дверь, и в комнату вошли три юных пажа с подносами, наполненными фруктами, белым хлебом из хорошей муки и несколькими кувшинами с водой и вином. Они поставили свою ношу на другой стол и немедленно удалились, отвесив напоследок глубокие поклоны. Слуга же остался на месте; Данте, временно освобожденный от своих угнетающих скорбей, с интересом наблюдал эту смешную сцену. Человек с дружелюбной улыбкой так отличался от серьезных слуг, которые прислуживали ему в Вероне, что ситуация сама по себе вселяла в него доверие. Он увидел в послании еды нечто большее, чем гостеприимство графа. Это было решение избежать присутствия фальшивого уроженца Болоньи за столом наместника короля Роберта, избежать возможного любопытства домочадцев. Данте оказался кем-то вроде отшельника, живущего в роскоши. Но он не испытывал недовольства одиночеством и подобной ситуацией. Вот необходимость находиться в обществе флорентийцев, лицемерных врагов с притворной симпатией на ликующих лицах хозяев города, была бы для него невыносимой.
― Само собой разумеется, ― снова заговорил слуга, ― вы можете попросить что-нибудь другое, что пожелаете. Я с удовольствием буду служить вам.
― Прекрасно. Спасибо, ― ответил Данте с искренней благодарностью.
Однако человек все еще не уходил. Он оставался стоять, колеблясь, словно сомневался, сказать что-то или повернуться и уйти. Поэт решил помочь ему.
― Что-нибудь еще?
― Да, ― ответил он с широкой улыбкой и еще больше щуря глаза, так что они стали похожи на пару щелей. ― Я спрашиваю себя, если… важно ли для вас, чтобы я привел в порядок комнату, пока вы здесь находитесь.
Просьба вовсе не была обыкновенной и, конечно, нарушала все правила. В нормальных условиях поэт не изменял своему вдумчивому одиночеству, но здесь условия были явно ненормальными, и оставаться в компании с этим человеком казалось поэту куда приятнее, чем снова оказаться наедине со своими мыслями. Слуга направился прямо к кровати, которая терпела возбужденный сон Данте. По дороге он несколько раз споткнулся, пока не наткнулся на кровать.
― Вы должны извинить меня, ― произнес он, ― но мое зрение оставляет желать лучшего. Чтобы хоть что-то увидеть, мне нужно сильно щурить глаза, так что я становлюсь похожим на этих язычников из стран восходящего солнца.
Данте весело улыбнулся, услышав, как старый слуга объяснил свою близорукость.
― Говорят, кто-то уже изобрел магические стекла, которые могут возвратить зрение даже слепым. Вы слышали об этом? ― продолжал говорить слуга. ― Я задаюсь вопросом, возможно ли такое?
Действительно, по Италии бродили несколько нарядных стекольщиков, способных увеличивать изображение всего, что находится далеко от них. Данте знал их, держал эти стекла в руках и перед глазами, хотя и не хотел говорить об этом.
― Я тоже слышал такие рассказы, ― решился Данте на неопределенный ответ.
Слуга наклонился. Он измерил высоту кровати, извлек своего рода трость с ручкой, которую растянул до другой стороны. Потом он похлопал по одеялу, так что поднял два столбика пыли.
― Даже если это правда, ― произнес слуга, ― то как же быстро бежит время! Дьявольски! Однако всегда говорят, что прежние времена были лучше.
Данте молчал. Он сам был из тех, кто утверждал это.
― Но, ― продолжал слуга, ― когда я был молод, старики говорили то же самое… а когда они были юными, несомненно, их деды говорили то же… Если мы продолжаем все еще смотреть назад, только Богу известно, когда в действительности наступят лучшие времена. И кроме того, ― добавил он с хитрой улыбкой, ― в поисках этих лучших времен мы можем вспомнить 1000 год. Но это время должно быть на самом деле плохим, потому что люди думали, что скоро конец света, а конец не наступил. Тайна, ― заключил он, покачав головой, ― настоящая тайна.
Данте засмеялся над любопытными замечаниями этого человека.
― Но, ― сказал слуга, немного смутившись, ― возможно, вам надоела моя болтовня.
― Нет, совсем нет, ― успокоил его Данте. ― Как тебя зовут?
― Кьяро ― имя, которое мне дали при крещении. Хотя все зовут меня Кьяккерино, ― ответил слуга с улыбкой, начиная перетряхивать одеяло. ― Вот так дела обстоят.
― Ты долго служить графу? ― спросил Данте. Его рассмешило это имя, которое характеризовало слугу как человека болтливого и любящего сплетни ― поэт разгадал игру слов.[42]
― Нет, мессер, ― ответил Кьяккерино. ― Я служу коммуне. Сколько я себя помню. После несчастия под Монтаперти[43] до приезда графа Гвидо Новелло во Флоренцию работы было мало, ― сказал слуга задумчиво, прерывая свою работу. Потом он вернулся к поднятому гагачьему пуху и снова заговорил: ― Но я флорентиец, вот так. В добрые и дурные времена, ― произнес он с улыбкой. ― Во Флоренции я вырос, здесь и умру… Знаете, прах к праху.
Кьяккерино болтал, как хитрый шарлатан. Данте понимал, что никакое прозвище не подошло бы ему так же хорошо, как его имя. Как только гость давал слуге повод, его язык распускался и болтал без устали. В этом были свои преимущества ― возможность получать сведения, не выходя из комнаты, хотя, чтобы оценить информацию, следовало отделить зерна от плевел.
В России набирает силу террор Боевой организации эсеров, возглавляемой агентом охранки Азефом, ведущим двойную игру. Действиям Азефа противостоит группа Павла Путиловского. Молодой журналист, охотник за сенсациями Вершинин похищает с места взрыва подпольной динамитной лаборатории списки членов Боевой организации. За списками начинается погоня. Путиловский вербует Вершинина в свои агенты под кличкой «Нельсон». Но Азеф тоже заинтересован в таком информаторе. «Нельсон» с азартом ведет двойную игру, предвкушая новые сенсации...
Зинаида Крестовская снова распутывает загадочное дело. У ее институтской подруги Маши Игнатенко пропал жених. Он вышел на корабле в море и… исчез. Во всех инстанциях, куда Маша обращается за помощью, ее убеждают, что такого судна никогда не было. Зина пытается помочь подруге, но выясняет, что в этом деле замешан НКВД. В силу обстоятельств давшая согласие на сотрудничество с этой страшной организацией, Крестовская начинает свою игру против нее, рискуя не только своей жизнью, но и жизнью близких ей людей.
Одесса конца 60-х – начала 70-х годов … Из Областного управления КГБ увольняют Абрама Барабаш – последнего еврея, работавшего в системе госбезопасности СССР. Сюжет развивается в виде бесед Абрама Барабаш с сыном. В них он рассказывает об особенностях работы органов советской госбезопасности, методах их работы и случаях из следственной практики. Увлекательны размышления о времени правления И. Сталина. Ярко поданы впечатления о Лаврентии Берии, Викторе Абакумове, Нафтали Френкеле, которых главный герой знал лично.
Жизнь бродячего театра обычно однообразна — постоянные переезды и концерты. Но однажды в маленьком городке семнадцатилетняя певица Изабелла Конрой случайно наталкивается на могилу своей тёзки, умершей в тот день, когда она сама появилась на свет. Что это — странное совпадение или некий знак? Да и смерть девушки была неоднозначной… Тогда Изабелла возьмётся разгадать тайну гибели чужого человека, не предполагая, к чему могут привести её поиски.
Забавная, вздорная и безнадежная саркастически-абсурдистская конструкция, в которую хочется заглядывать каждый день.
Либретто грандиозного мюзикла «Нострадамус» насыщено эффектами большого музыкального шоу. Костюмно- историческое действо с атрибутами мистико-философского и развлекательного плана. Кипящие страсти блистательного двора Медичи, инфернальное общение ясновидца с высшими силами, его неземная любовь, столкнувшаяся с королевским коварством, с прослойками юмористических специй и современных деликатесов.
Леди Силия Кливден, старшая из дочерей высокопоставленного политика лорда Армстронга, следует вместе со своим новоиспеченным мужем-дипломатом к месту его назначения — в маленькую арабскую страну А-Кадиз. Однако путь по пустыне оказывается смертельно опасным: Джордж Кливден погибает от рук бандитов, а леди Силии удается сохранить жизнь лишь благодаря шейху Рамизу, правителю А-Кадиза. Знакомая с Востоком только по сказкам «Тысячи и одной ночи», Силия оказывается в гареме. Сможет ли она устоять перед чарами обаятельного принца, твердо решившего пробудить в ней чувственность? Справится ли Рамиз со своим влечением к прекрасной англичанке, с которой его разделяет непреодолимая пропасть между Западом и Востоком?
Гейбриел Фолкнер, герой войны, аристократ и красавец, неожиданно для себя унаследовал графский титул, огромные капиталы и… трех незамужних дочерей прежнего графа. Взвесив все за и против, новоиспеченный граф Уэстборн решает жениться на одной из них. Девицы, однако, отказывают ему. Более того, младшие сбежали из родового поместья, а старшая, леди Диана, без его разрешения явилась в Лондон. Гейбриел понимает, почему три его подопечные повели себя таким образом. Причина — в его прошлом. И вдруг Диана неожиданно соглашается стать его женой.
Ханна Мэллой, выросшая в богатой респектабельной семье, оказалась на улице, где не было не только комфортабельных отелей и шикарных магазинов, но и даже булыжных мостовых с аккуратными тротуарами и уличным освещением. Однако привел сюда девушку не злой рок, а непокорный нрав — она сбежала из-под венца, покинув буквально у алтаря ненавистного жениха, выбранного отцом, чтобы упрочить и без того процветающий семейный бизнес. Понимая, что отец не сдастся и наймет лучших сыщиков, чтобы вернуть беглую дочь, Ханна решает вступить в фиктивный брак.
Заключительная часть трилогии – «Черный тополь» – повествует о сибирской деревне двадцатых годов, о периоде Великой Отечественной войны и первых послевоенных годах.