Круг зари - [10]

Даниил Назаров, слесарь СТИХИ

МОЙ УРАЛ

На твоих дремучих берегах,

У твоих ромашковых излучин

Оседала вольница в бегах,

Чтоб уйти от кары неминучей.

Привечал гостей ты горячо:

Хлебом, солью, ласковым

                                        уютом.

И за то раденье Пугачев

Жаловал стопушечным

                                      салютом.

Ты, дымясь мятежно,

                                      клокотал

Под ярмом демидовским

                                    в колодках.

…Час пришел. Раскованный

                                           металл

По фашисту бил прямой

                                         наводкой.

Гнал взашей, сметал

                                        наверняка,

Никому ни в чем не потакая.

Мой Урал — железная река,

Силища несметная какая!

Ты, как в сказке,

                          грозен и красив,

Ворогу любому неподвластен.

Счастлив я, что есть ты

                                    на Руси,

Горд безмерно, что к тебе

                                        причастен!

РУКАВИЦЫ

Металл неукротим, как бес,

Не сразу покорится.

Беру кувалду, бензорез,

А в помощь — рукавицы.

На них весь груз моей страды:

Мозоли и ушибы,

Ожогов рваные следы

И боль моих ошибок.

Вот почему о них пекусь,

Порой врачую раны.

Пускай дожди, морозы,

                                   пусть

Стоклятые бураны, —

Они со мной в труде живут,

Любые примут муки.

И я их ласково зову:

Мои вторые руки.

ЛАДОНЬ

Ладонь рабочая глыбаста.

Добра. Покладиста,

                              притом

В дороге трудной

                          не балластом —

Опорой служит и щитом.

И пусть бездельники судачат,

Мол, тяжела, груба рука,

Она зато в ладу с удачей,

Как полновесная строка.

ЗИМНЯЯ СТРОЙКА

Снега, снега, гривастые бураны

Опять мой край уральский замели.

Но тянут шеи башенные краны,

Как в камышах озерных журавли.

По большакам бульдозеры, что крабы,

Ползут и тают, словно миражи,

А по утрам у «саламандр» прорабы

Придирчиво сверяют чертежи.

А на площадках, оседлав сугробы,

Карабкаются в небо корпуса.

И люди здесь морозостойкой пробы,

И расправляет стройка паруса.

Здесь столько свиста, дьявольского гула,

Что голос глохнет, сколько ни ори.

Морозом сводит одубело скулы,

А на бровях ледяшки наросли.

Зато, когда в прокуренной времянке

С лица сползет остудная кора,

Под шорох незлобивой перебранки

Оттаешь ты — и будто с плеч гора.

И вновь готов — себя метели настежь —

Панели ставить, «затравлять» болты…

Без этого проклятого ненастья

Не ощутить сердечной теплоты.

Габдулла Ахметшин, журналист СТИХОТВОРЕНИЕ

Мой отчий край,

К тебе — любовь!

Не отведу

Сыновних взоров:

Все звонче

Золото хлебов —

Оно искрится

Солнцем в зернах.

Высокий дуб

У трех дорог,

Степные дали

В дымке синей…

И хочется

Напиться впрок

Твоими росами

Россия!

Александр Мовчан, водитель трамвая СТИХИ

МЕТАЛЛ И НЕЖНОСТЬ

Металл не любит грубой обработки.

Холодный, неуступчивый на внешность…

Вы чувствовали в гомоне работы

стальную необузданную нежность?

Он жалуется, сдавленный в тисках,

он забивает взвизгиваньем уши.

И пота накипь зреет на станках,

и голубой слезою льется стружка.

Металл не любит грубой обработки.

И ты к нему идешь по-человечьи

с отцовскою и строгою заботой:

живое очень просто изувечить!

А он, руке умельца благодарен,

в деталь преобразится на глазах.

Металл — он тоже, брат, хороший парень,

когда взлелеян на твоих руках.

В НОЧНОМ РЕЙСЕ

Веду трамвай.

Едва по склону ночи

он к проходной, замедля, проскользнет,

увижу, как в вагон взойдет рабочий

и полукружья рук своих внесет.

Завидую, горжусь и удивляюсь:

каких людей я бережно везу!..

А человек сидит, и рук усталость

спокойно остывает на весу.

РОЖДЕНИЕ

Чугун натужился. Вспотел.

И закипел. Пробита летка.

Он, заполняя ковш, хрипел

во всю свою чугунью глотку.

Дышала домна тяжело,

бока тугие раздувая.

Литейный двор ходил на сваях,

швырялось пламенем жерло.

А горновой, влюбленный в домну,

ее младенца привечал

и в колыбели многотонной

новорожденного качал.

УТРЯНКИ

В детстве,

светлокудрый и босой,

по утрам я бегал

за росой.

А пырей

по пяткам больно щелкал,

но катались росы по иголкам

мягкой хвои,

зябкой, шелковистой,

да по жилкам

маслянистых листьев.

Капли собирал зачем-то в кружку —

может, это было и ненужно?

Колотил ногою в дверь упрямо:

— Синие утрянки! Глянь-ка, мама!

Пахла мама хлебом и росою.

— Мама! Я лицо твое умою!

…На асфальте звезд рассветных сыпь.

Я хочу опять собрать росы,

принести утрянок светло-синих,

чтобы маме стать еще красивей.

Борис Куркин, литсотрудник многотиражной газеты «Магнитогорский металл» СТИХИ

ЗАВОДСКОЕ ОБЩЕЖИТИЕ

Дали меркнут и чернеют стекла.

Общежитие устало спит.

Крепко спит, приобретая вид,

Добрый, успокоенный и теплый.

Руки тяжелы и неподвижны.

На ладонях, черствых от огня,

Луч звезды доверчивой я вижу,

Что стремится сумрак разогнать.

Спят ребята.

Им, должно быть, снится

Милых глаз тепло и глубина,

Голубые звезды или птицы…

А еще им снится

                         тишина.

Тишина!

                 Но в глубине просторов,

За окном,

               где мечется весна,

Встал завода оглашенный сполох,

Вечный гром, не ведающий сна,

Он привычен им.

Но если вдруг

Гул умрет и пламени не будет, —

Парни вскинут груз тяжелых рук

И проснутся.

Тишина разбудит.

* * *

Лететь, лететь, оставив где-то села!..

Дорога бесконечная, зови!