— А кто эти девушки, там, в соседнем зале? Там было так темно, что я не смог толком разглядеть ни одну из них, но мне показалось, что они молоды. Почему они не здесь и не пируют с нами?
— Это жрицы Гекатонхейра. Они девственницы, и поклялись не выходить из Зала теней, пока Гекатонхейр сам не придет к ним.
— Глупая клятва, — отрезал Конан. — А что их родители, как они дали свое согласие?
— Когда Гекатонхейр появился из Чертогов Тьмы, они убили своих родителей. Такова была воля Гекатонхейра, который пришел к ним во сне, и приказал сделать это. Они безумны, но так же безумна их страсть. И все будут в твоем распоряжении после того, как ты убьешь Гекатонхейра. Если не будет его, то хранить свою девственность им будет незачем. А они с малолетства обучены ублажать мужчин. Они безумны и жаждут отдаться победителю. Боль для них тоже страсть. Ты сможешь делать с ними, что хочешь. Они будут влюблены в тебя настолько, что, не задумываясь, ни на мгновение отдадут тебе свои жизни, стоит только попросить.
— Если время у вас течет по-другому, то как кто-то может вообще чему-то обучиться? — поднял брови Конан. — Как же этот самый Круг, который повторяется изо дня в день?
— Жрицы богов не подвластны Кругу. Их господин дарует им свою милость.
— Непонятно, как они вообще появились на свет, если их родители обречены каждый день делать одно и то же, — буркнул Варвар, — впрочем, ты нарисовал заманчивую картину. Пожалуй, мне действительно стоит поболтать с этим самым Гекатонхейром.
— Убей его! — воскликнул царь. — Освободи нас! И ты станешь нашим величайшим героем!
— Героем — это, конечно, хорошо. И я с удовольствием побуду им некоторое время. Но потом мне бы надо попасть на материк. Ну и чтобы там у меня позвякивало что-то в кошельке. Может на твоем острове это незаметно, но в большом мире люди стали алчными и полюбили звон монет…
Царь рассмеялся.
— Мы снарядим корабль, нагрузим его лучшими товарами и ты поплывешь на материк богатым купцом!
— Проще было бы заплатить золотом, — заметил Конан.
— А эти презренные металлы все еще в цене? — искренне удивился Нилам. — Наш предсказатель утверждал, что в будущем золотом будут мостить улицы.
— Удавите его, или отрубите голову, — посоветовал Конан. — Все равно она ему не нужна, раз он не умеет ей пользоваться.
— Ты прав, варвар, — сказал царь. — Только уже поздно. Голову ему уже отрубили. Как раз за то, что он не сумел предсказать появление Гекатонхейра. Точнее не отрубили, а оторвали. Заодно оторвали руки и ноги. Не пожалели быков для такого дела.
Конан еще раз приложился к вину. Оно было простым и понятным, оно никогда не лгало, на него вполне можно было положиться, если, конечно, уметь пить. Копан пить умел. На этот раз он пил долго, не спеша, обдумывая, как поступить.
Наконец он поставил пустую чашу на стол.
— Хорошо, я разорву Круг. Если это вообще возможно! Но для начала я хотел бы отдохнуть А потом — взглянуть на храм с башни.
Храм Гекатонхейра представлял собой крест с длинной поперечной перекладиной, концы которой опускались книзу, к площади. Своими очертаниями оно напоминало урезанный кхитайский знак, обозначавший Смерть.
Стены почернели, то ли от времени, то ли от ненависти, которая каждое мгновение невидимым потоком обрушивалась на храм из города. От детей, которые не понимали, почему им никогда не удается скрыть свои проказы, купцов, которым опостылело торговать одним и тем же товаром, воров, вечно кравших то, что на следующий день возвращалось к хозяевам, пьяниц, каждое утро испытывавших мучительное похмелье, стариков и старух застывших в своей дряхлости и отчаявшихся попасть на Серые Равнины. Те, кто пили Напиток Забвенья забывали о том, что происходило вчера, но те, кто из чувства противоречия или безрассудности пренебрегали этим обычаем, были обречены на весь ужас катящегося по кругу Бытия.
Круглый пруд перед главным зданием был заполнен костями и черепами, словно в запретной башне огнепоклонников из Айодхьи, которые отдают своих мертвецов, на корм для птиц, веря, что пернатые доставят их души на небеса. -
На костях лежали обломки моста.
Конан, стоя с владыкой Терена на вершине башни, угрюмо разглядывал картину внизу.
— Что с ними случилось? Откуда там кости? — поинтересовался Конан, обернувшись к царю. — Это что, те несчастные, которых угораздило войти в ваш Круг Времени до меня, и ты направил их сражаться с древним демоном? Те, кто снились вам раньше?
— Нет, Конан, ты первый. И единственный. Ты не можешь не победить. Я знаю. Мы все знаем, — опустил глаза царь.
— Не слишком верю я вашим снам! — бросил Конан, и увидел, как по ступеням поднимается рослый воин с длинным деревянным ларцом.
— Твой меч, — пояснил Нилам.
Воин опустился перед киммерийцем на колени и протянул к нему ларец.
— Открой его, — приказал царь.
Конан откинул крышку ларца. В продолговатом углублении лежали древние ножны. Они выглядели, как высохший труп жреца Сета, пролежавший без надлежащего ухода не меньше тысячи зим. До растрескавшейся коричневой кожи страшно было дотронуться — казалось, она рассыплется в прах от одного прикосновения.
