Круг света - [11]

– О ком это вы? – озадаченно спросил Мартин.

– О цветных. Ближе к первозданному. Проще, у них нет наших комплексов,

– так я по крайней мере думал. У Слокумов живет одна цветная парочка. Вчера вечером вы их видели, они разносили напитки. Им обоим лет по тридцать пять. Муж – громадина, кажется, что он может двигать стены голыми руками. Жена – чудо-женщина. Огромная, с великолепной, пышной грудью, и потрясающим задом. Я как-то сидел позади них в кино, так, когда они смеются, это похоже на салют наций. Кажется, увидев их в постели, мы со своими белыми, жалкими, примитивными, слабосильными и строго нравственными ласками должны бы сгорать со стыда. Ну так я их однажды видел. В доме Слокумов у них комната при кухне, там можно подобраться к самому окну. И я их видел как раз в постели, но только они почему-то… читали. Как вы думаете, что читала она? – Бауман перевел дух и засмеялся. – Она читала «Второй пол» – это французская книжка о том, как плохо обходились с женщиной еще с мезозойских времен. А он читал Библию. Первую страницу. Книгу Бытия. «Вначале было Слово». – Бауман снова засмеялся, видимо, эта история доставляла ему особое удовольствие. – Я возвращался туда несколько раз, но у них были задернуты занавески, и, что они теперь читают, я так и не узнал…

– Гарри, Гарри! – донесся голос миссис Бауман. Она стояла ярдах в тридцати от них, белым пятном в лунном свете. – Что ты там делаешь? Гости уходят.

– Да, дорогая, мы сейчас идем, – откликнулся Бауман, – я только доскажу анекдот юному Мартину и тотчас присоединюсь к вам.

– Поскорее, уже поздно, – миссис Бауман повернулась, пересекла дорожку лунного света и направилась к дому. Бауман молча, недоуменно и грустно смотрел ей вслед.

– Что вам было нужно от моей сестры и Вилларда? – спросил Мартин, потрясенный тем, что ему пришлось услышать; если в начале вечера он не знал, как ему поступить, то сейчас он растерялся окончательно.

– Они – моя последняя надежда, – тихо сказал Бауман. – Давайте лучше вернемся, – и он двинулся по траве рядом с Мартином.

– Если есть на свете люди, которые… – Бауман заколебался, подбирая слово, – соединены – дороги друг другу, желанны друг другу… Я возвращаюсь из города тем же поездом, что и Виллард, жены встречают всех на перроне, и ваша сестра тоже, но она как будто чуть-чуть не со всеми, она словно в преддверии, она готовится, и, когда она видит его, у нее меняется лицо… Конечно, они не вешаются друг на друга, как Винтерсы, но иногда они просто касаются друг друга кончиками пальцев. И с их мальчишками… Они что-то знают, они что-то такое нашли, чего я не знаю, не нашел. Когда я вижу их, у меня такое чувство, что я – на пороге. Вот оно. Еще мгновение – и оно мое. Поэтому-то я едва не попался в ту ночь. Господи, я занимался этим годами, и ни один человек меня не видел. Я осторожен, как кошка. Но в ту ночь, когда я смотрел на вас троих, как вы сидели в гостиной за полночь, я забыл, где я. Когда вы подошли к окну, я… мне захотелось вам улыбнуться и сказать… сказать, да, да, молодцы… А может быть, я в них ошибаюсь тоже.

– Нет, в них вы не ошибаетесь, – задумчиво проговорил Мартин.

Они уже подошли к самым столам, где еще горели свечи, когда в доме кто-то включил радио. Из динамика на террасе полилась музыка. Танцевало несколько пар. Виллард танцевал с Линдой. Они танцевали отстранение, легко, едва касаясь друг друга. Мартин остановился и положил руку на плечо Баумана – остановить и его. Бауман дрожал. Мартин чувствовал сквозь рукав, как его бил озноб.

– Послушайте, – сказал Мартин, не спуская глаз с сестры и ее мужа. – Я должен сказать это им. И я должен сообщить в полицию. Даже если никто ничего не сумеет доказать, вы понимаете, чем это может для вас обернуться, особенно здесь?

– Понимаю, – ответил Бауман, не сводя с Вилларда взгляда вопрошающего, тоскливого и отчаянного, – делайте что хотите. Мне это совершенно все равно, – уронил он.

– Я никому ничего не скажу… пока. – Мартин сказал это резче, чем ему хотелось, стараясь, чтобы в голосе не прорвалась ни единая нотка жалости,

– так было лучше для самого Баумана. – Но сестра пишет мне каждую неделю. И если я услышу, что кто-то опять видел человека под окном, хоть раз, хоть один-единственный раз…

Бауман все еще смотрел на танцующих.

– Ничего вы не услышите, – он пожал плечами. – Я буду по ночам сидеть дома. Никогда и ничего я не узнаю. Зачем только я сам себя обманываю?

И он пошел прочь, сильный телом и смятенный духом, шпион, заблудившийся во тьме, у которого карманы набиты данными бесчисленных разведок, не поддающимися расшифровке. Он медленно прошел среди танцующих, и через несколько мгновений Мартин услышал его громкий, добродушный смех, смех доносился со стороны стола, служившего в этот вечер баром, около которого собрались нетанцующие гости, в том числе мистер и миссис Винтере; они стояли, обняв друг друга за талию.

Мартин отвел глаза от группы возле бара и снова посмотрел на сестру и ее мужа, которые танцевали на выложенной плитами веранде под негромкую ночную музыку, как бы доносившуюся издалека и таявшую под открытым небом. И, рожденная новым зрением, явилась в нем вера, что не Виллард ведет ее в танце, не Линда следует за ним в движении, а просто плывут они, нежно и нерасторжимо вместе, волшебно огражденные от всех опасностей.