Круг почёта - [14]

Я и сейчас иногда хожу скоростной. Даже на время. Просто так, для тонуса. Просто так. Потому что после того раза я отказался выходить на настоящий старт, когда внизу лежит медаль. И никакая психотерапия не смогла меня на такое уговорить. Несколько лет я просто боялся падения на высокой скорости — решил, что мой лимит удачи исчерпан. А потом… Потом Россия вступила в Федерацию хард-слалома, и для меня нашлась золотая середина между великими моими способностями и куцыми возможностями. Когда я прочно засел в первой мировой десятке «Ски Челлендж», всякие глупые вопросы отпали сами. Если такой человек не хочет выступать в «Ди Челлендж», значит, у него это просто не очень хорошо получается. Но он точно не боится. Хард-слаломисты не боятся ничего. И этот русский не боится.

Так если не боится — что бы ему разок не съехать?

* * *

И в воскресенье я поехал. Заряженный на победу, обдолбанный аутотренингом, нагло поблескивающий глазом. Успел поймать несколько крайне заинтересованных взглядов — с ребятами из «Ди Челлендж» я практически не был знаком, — вкатился в свою кабинку, встал… Скоростной комбинезон сидит на мне как влитой. Шлем ощущается, будто собственная голова, призмочки в углах забрала исправно показывают задний вид именно так, как я их отрегулировал. Хед-ап-дисп-лей рисует нули перед носом. В ботинках можно остаться навсегда. Палки словно к рукам приросли. Лыжи смазаны адской смесью, рецепт которой тренер не выдаст и под смертным боем, настолько она хороша. Погода — моя любимая, облачно без прояснений, осадков нет, ветер полуметровый в корму. В наушниках глухо, радиосвязь отключена — нечего героя на трассе советами беспокоить, он намерен рвать и метать. Гора будоражит и манит. И сейчас я ее сделаю! А одиннадцать моих конкурентов могут отдыхать. Сегодня они не сумеют проехать так, как я. Сегодня я покажу, как это делается. Не им — горе. И получу от этого столько удовольствия, что хватит на всю оставшуюся жизнь.

Уверен — не случись у меня под ногами злополучного Дона Киркпатрика, именно так оно все и вышло бы. Уже на старте я глубоко нырнул в четвертое измерение. И когда раздалось «Аттеншн!», понял, упираясь палками и готовясь к прыжку, до какой же степени был несчастлив последние десять лет. Да, я получил Крис, но это взрослое серьезное чувство, настоящая любовь, а вот безудержного щенячьего восторга в моей жизни явно недоставало.

«Уффф… Ну, поехали!»

Моя кабина была четвертой слева, Киркпатрик стартовал вторым справа. Здоровый лось, он расталкивался с паровозной тягой, и я едва за ним поспевал. С боков стремительно надвигались двое, кажется, швед и итальянец. Оба спрямляли траектории, а в точке их пересечения двигался я. Не испугаться бы. Киркпатрик уже вставал в стойку. Короткий рывок, и я тоже сложился пополам, не позже и не раньше, чем нужно — пересилил страх возможного столкновения и угадал, — судя по треску и воплям, двое сшиблись в метре позади меня. Я вслед за Киркпатриком ухнул через перегиб, и мы вошли в «горлышко». За спиной шуршало, скрипело, трещало и ругалось на нескольких языках. Рискнув бросить короткий взгляд в призмы заднего вида, я обнаружил там остальную братию. Лыжники заколачивали себя в «горлышко», как пробку, сбились в плотную толпу, и никто не хотел уступать. Так, больше назад не смотрю. Только вперед.

Через пару секунд на горе осталось: ребро — четыре штуки, коленная чашечка — одна, локоть — один, и это не считая вывихов. А я висел на хвосте у фаворита Дона Киркпатрика, и было мне неожиданно легко. Тренер угадал правильно, наши траектории чересчур разнились, чтобы Дон мог предпринять какие-то агрессивные действия без риска для себя. Любой маневр на горе означает торможение. Вот он и не тормозил. Набрал скорость и держал ее. Как и я. Первый чек-пойнт мы проскочили с мнимальным разрывом, я посмотрел на дисплей — полторы сотых. А не попробовать ли мне его обойти? Между чек-пойнтами три больших трамплина, мой козырной рельеф. Найти только место пошире, чтобы Дон на таран от обиды не бросился.

Именно в этот момент у Дона сдали нервы. Вдруг оказалось, что он уходит вперед, и очень быстро, просто ненормально быстро. Что такое?! Я сжался в предельно аэродинамичную стойку и перестал осторожничать. Но Киркпатрик тоже несся все отчаянней. Пораженный до глубины души, я шпарил вслед и тихо благодарил себя за то, что догадался перед стартом отключить на дисплее спидометр. Мы сейчас ехали быстрее, чем мне когда-либо приходилось. Это было пока не страшно, но если на втором чек-пойнте мне высветит какую-нибудь запредельную цифру, тут-то я смогу и испугаться. И притормозить. А канадец?

На трамплин он вышел грамотно, но летел дольше, чем нужно. Хоп! «Хоп!» Недаром у трамплинов обязательно ставят камеры с самыми чувствительными микрофонами. Особенный кайф слушать, как орут девчонки, когда прыгают. Непередаваемая эмоциональная гамма. Илюха однажды у Ленки спросил: «Ты в постели так же орешь?» Она ему: «А что?» — «Интересно было бы послушать». — «Ну, постой сегодня под дверью…»

Приземлился я так гладко, что почти не ощутил толчка. А вот насколько разрыв сократился — увидел. И еще мне показалось, что Дона начинает потихоньку разносить. Полгоры осталось у нас за спиной, и все это время Дон по трассе стелился. А теперь он с ней воевал. Уже не скользил — пилил. Долго ему так не выдержать. Я постоянно у него перед глазами, то в левой призме, то в правой. Неумолимый преследователь, расчетливый и хитрый. Который заставил лидера ехать не быстрее, чем он умеет, но куда быстрее, чем хотел бы. Когда же ты ошибешься, мужик? Только бы тебя не разъярить сверх меры. А то как бросишься мне под ноги — и плакало наше золотишко, оба упадем.