Круг избранных - [4]

Халява никогда не мог понять этих «умненьких» интеллигентов, которые ходили в стиранных джинсиках из сэконд-хэнда, тряслись по автобусам, а сами вот так, запросто, оперировали в разговорах сотнями тысяч долларов. В руках, поди, больше сотни и не держал никогда, думал Халява, но уважения от этого у него не убавлялось.

— Ты знаешь, сколько стоит один билл-борд?

— Что-о-о?

— Ну, такой большой рекламный щит, которые сейчас по всему городу понатыканы. А сколько стоит напечатать вот такой буклетик? — Володя вытащил из кучи красочный буклет гостевого дома «Мария». — А сколько стоит статья в газете? Даже по официальным выборным расценкам — кучу денег. Вот, простые расчеты.

Володя протянул Халяве три отпечатанных на компьютере листка.

Халява посмотрел сразу ИТОГО: нолей в нем было больше, чем планировал шеф.

— И что же ты предлагаешь?

— Предлагаю второй путь, который, думаю, и тебе ближе, и самому шефу.

— Давай, рассказывай…

— Здравствуйте, — шеф, Степан Иванович, неизменно энергичный и бодрый — хоть в три часа ночи — за руку поздоровался с обоими и уселся на заботливо подставленный Халявой стул.

Тут же, видимо, предупрежденный охранником, зашел и Бугай. Следом, с подносом с чаем, плавно вплыла Вика.

— Так о чем тут речь, — шеф, расчищая стол, поднял листочки с Володиными расчетами. — Так, так, значит, маловато у нас денежек?

— Да, Степан Иванович, маловато. А прямо сказать — слезы.

— Есть варианты?

— Есть.

Володя обстоятельно, с цифрами и конкретными задачами конкретным людям, озвучил предполагаемый сценарий выборной кампании. Стратегия заключалась в том, что, балансируя (а иногда и немножко заезжая) на грани запутанного избирательного законодательства, безусловно чтя Уголовный кодекс, провести массированную атаку, в первую голову, на реальных конкурентов, а, как второй этап — но только по необходимости, что будет ясно в процессе — организовать фактически беспроигрышную акцию в отношении самих избирателей.

— Купить? — уточнил Халява.

— Ну нет, — снисходительно усмехнулся Володя. — Зачем же так грубо. Материально заинтересовать.

— Сколько это будет стоить? — за все время Володиного монолога шеф, против обычая, ни разу не вмешался, лицо его не отразилось никакими эмоциями.

— Вот, — Володя вытащил из сумки еще один листочек и положил на стол.

Степан Иванович изучал его не больше минуты.

— Решение приму завтра.

6

Кап… кап… кап…

Кран в ванной, подумал Дима. Но вставать не хотелось. Сегодня он пришел пораньше, Светки еще не было.

Где-то часа в три дня в штаб позвонили из милиции: кажется, «вашего» машиной сбило. Кто? Что? Почему? Ничего не объяснили, и Дима тут же полетел в райотдел. Там ему показали пачку листовок и удостоверение помощника кандидата в депутаты на имя Владислава Зарецкого. Влад! «Он где, в больнице?» — спросил Димка. «В морге», — спокойно ответил толстый дежурный. Тут же его опросил следователь, и Димка, опустошенный, поплелся домой.

Улегся на диван, включил телевизор. «Ящик» в последнее время он смотрел — только новости и все, что связано с выборами. И то, когда успевал.

На экране копошились киношные страсти и люди — сериал, Дима приглушил звук.

Горбачевскую перестройку он воспринял «на ура». Всегда критично смотрел на происходящее, всегда — и не только на кухне — ставил острые вопросы.

Как-то, в гостинице, пересеклись их пути с секретарем обкома по идеологии. Я вот не понимаю, говорил Дима, почему у НИХ печатают книги Брежнева (как раз, кажется, по всему миру триумфально шествовала «Малая земля»), я уж не говорю про Ленина и Маркса с Энгельсом, коммунистические партии легально действуют, со своими, между прочим, печатными органами. А почему у нас я ничего «ИХНЕГО» прочитать не могу? В институте штудируем ленинского «Анти-Дюринга», так дайте мне с самим Дюрингом, в подлиннике, познакомиться! Научный атеизм целый семестр изучали, а Библию я и в глаза не видел.

Идеологический секретарь говорил гладко, заученно-выверенными длиннющими фразами. Дима, уставший от штампованных оборотов, слушал в пол-уха. Нет, не убеждала его «необходимость идеологической борьбы с мировым империализмом». Да как можно бороться, если противника толком не знаешь? Если знаком с его позицией только в интерпретации политологов и журналистов? А уж что могут журналисты — Дима убедился на собственном опыте. Кстати, чего не могут — тоже.

…А Влада больше нет! Да как же так: средь бела дня, чуть не в центре города, и никто ничего не видел? Да не бывает так…

Как-то, в самом начале своей карьеры, поехал в один колхоз на вручение Переходящего Красного Знамени. В конторской сутолоке — ждали высокое начальство из области, его выловил местный секретарь парторганизации. Помоги, тут у меня с ответными речами работяги — не успеваю. Вот, напиши, механизатору. А что он должен говорить? Господи, да что: ты же журналист партийной газеты, сам должен знать. Ну, благодарны, поддерживаем решения последнего (какого, кстати, не помнишь?) Пленума ЦК КПСС, в общем, народ и партия едины. Сделаешь?

Дима уселся за стол и сочинил листочек очень, на его взгляд, проникновенной и красивой речи. Даже сам отстучал на машинке — почерк уже тогда был никудышный. Уселся в первых рядах, с гордым ожиданием выступления неизвестного механизатора.