Круг Девятирога - [13]

Когда я впервые увидел рика, он чем-то напомнил мне рыцарского коня в боевом снаряжении – такое же сочетание грации и мощи. Прочные кожаные щитки, бархатистые от короткой пушистой шерсти, покрывают всё тело животного, но нисколько не лишают его подвижности, а в сочетании с массивным мускулистым хвостом и растущими из скул рогами делают его несколько похожим на доисторического ящера. Спина животного настолько широка, что седло можно устанавливать лишь в одном месте – у основания шеи. (Позже мне доводилось видеть и другой вариант упряжи, наподобие слоновьей: небольшая башенка укрепляется на середине спины. Но это – только для женщин, чьи мужья или отцы занимают очень высокое положение в обществе: лад-лэд-ди и юных лад-лэд-ди.)

Рик – царь местной фауны. Никто не помнит случая, чтобы даже большая стая крысобак напала на этот сухопутный крейсер. Взрослого рика приручить невозможно. Лишь только воспитывая жеребёнка с самых первых дней его появления на свет, можно добиться его послушания и любви. Здесь я не видел ничего похожего на удила или шпоры. Рик не терпит никакого насилия, и управляется всадником исключительно с помощью голоса и лёгких похлопываний по шее. Правильно воспитанный рик предан и послушен. Именно поэтому возчики, дав своему рику «цэ-у», спешили на мой концерт, который заканчивался лишь с наступлением самой жаркой части дня. После этого все разбредались по своим возкам, под тенты, где большинство из них предавались довольно длительной сиесте. Тем же самым занимался и Есса. Под его заливистое похрапывание Асий продолжал рассказы о Ланеле.

– За меру длины у нас принята длина локтя. Она так и называется: локоть. Или, по-другому, макасиль. Но ведь у разных людей и длина локтя различна! Раньше, бывало, нечестные торговцы этим пользовались, отмеряя, к примеру, ту же материю «мерными локтями» одной длины при покупке и совсем другой длины при продаже. Но сейчас – совсем другое дело. У каждого Строгого Судьи есть «образцовый локоть». И если, не приведи Тот или Другой, при проверке окажется, что «мерный локоть» торговца хоть на чуть короче, то его самого в тот же день укоротят на голову. Дюжина дюжин макасилей – это касиль. А большие расстояния, например между городами, меряют силями. А в одном силе, как ты, наверное, уже догадался, дюжина касилей.

Вечером, по приезде в очередной дрогоут, небесприбыльные для меня концерты возобновлялись. И надо сказать, в своем репертуаре я не повторялся. Произведения, которые я исполнял дважды, трижды и более – исключительно те, которые меня просили повторить «на бис».

Суродила, 8 сатината 8855 года

До Суродилы, столицы одноимённого лад-княжества, мы дошли пешком уже под вечер. Город встретил нас лаем цепных псов из подворотен и зловонием окраинных трущоб, которое прямо-таки протаранило мои хилые лёгкие, успевшие за дни нашего странствия привыкнуть к жаркому, но чистому и благодатному дыханию Божьей Столешницы. Кучи мусора во многих местах запруживали сточную канаву, повторяющую изгибы кривой улицы. Жёлто-зелёная жидкость истекала через них ленивыми каскадами, нередко разливаясь широкими труднообходимыми лужами. Хороший ливень, единственный чистильщик этой клоаки, давненько не посещал здешние места. Прикрыв носы ладонями, мы поспешили к центру города. Кроме рвущих ноздри миазмов нас подгоняли ещё и недобрые взгляды, которые я почти физически ощущал. Кособокие домишки подслеповато щурились бельмами крошечных окошек, затянутых чем-то похожим на бычьи пузыри, но каждое из них, тем не менее, представлялось мне амбразурой вражеского дота.

– Паго, де додью иден, – пробурчал Асий из-под ладони.

– Тто, тто? – не поняв, переспросил я.

Старик отнял руку от лица и повторил голосом, то и дело перехватывающимся от царящей вокруг вони:

– Благо, не ночью… э-гд… идём. Ибо крысобаки – агнцы пред стюганами. Те лишь… э-гд… глад утоляют и не мучают жертву безвинно.

Зря он это сказал именно здесь. От пушечного удара ногой, чуть не сбив нас, распахнулась дверь халупы, мимо которой мы проходили, явив на свет Божий некое гориллоподобное существо с кривым перебитым носом и сильно прореженными в драках зубами. Растопырив локти параллельно горизонту и чертя указательными пальцами круги на уровне пояса (видимо, аналог нашей блатной «растопырки»), этот тип стал надвигаться на нас, заставляя пятиться к сточной канаве.

– Это чем же ж тебе, стрюк седой, стюганы не вздюмбрили? – неожиданно высоким и визгливым голосом стал «наезжать» громила. – Кайя не кавая? Или фырты не клоские? Да я тебе, трук сивый, дудло на крус натрымкаю! Вот эта смердючка твоей последней дрыхлянкой станет! Так что позырь вокруг последний раз, да похнычь о том, что по трезвяни фысы разбросишь!

Хотя я и не знал местной «фени», общий смысл сказанного уловить было не так уж и сложно. И я понял, что эта образина не просто рисуется, а действительно хочет развлечься по-своему: убить прохожего старика и его компанию, то есть меня: и весело, и, глядишь, поживиться удастся макатимом-другим. Я почувствовал мощный выброс адреналина, и… время вдруг стало растягиваться: все движения в окружающем мире замедлились, взвизгивания гориллообразины стали низкими и гундосыми, как из магнитофона, «зажевавшего» ленту. Читал я про состояние боевого транса, но сам такое испытал впервые. И вот стою я как боевой тушканчик перед гиеной и лихорадочно соображаю: что же такое героическое во имя спасения собственной жизни совершить? Да, преимущество во времени теперь у меня есть. И что дальше? Перед мысленным взором пронеслись самые острые фрагменты из фильмов с Джеки Чаном, Брюсом Ли и иже с ними. Однако я не нашёл в них абсолютно ничего подходящего для моего нынешнего субтильного воплощения, которому и пяток килограммов – неподъёмный груз. Хотя… Если схватить горсть пыли и швырнуть в эти поросячьи глазки… Наверняка изо всех домов наблюдают за бесплатным развлечением и не дадут, хотя бы из чувства корпоративности, далеко уйти «обидчикам» своего – хоть и не уважаемого, но своего! – соседа, но всё же это какой никакой, а шанс. Но только лишь я начал нагибаться, как что-то загудело как мощный трансформатор. Я оглянулся на звук и увидел, что в нашу сторону плывет по воздуху боевая стрела – настоящее произведение искусства. Вокруг древка спиралью извивалась мастерски нарисованная красная змея. Тщательно подобранное серо-чёрное оперение упруго дрожало в потоках воздуха, вращая древко, и казалось, что рептилия ползёт, ползёт, но всё никак не может доползти до плоского стального наконечника, хищно сверкающего в солнечных лучах. Двигаясь мимо лица нашего обидчика, стрела аккуратно разрезала кончик его перебитого шнобеля, превратив в подобие утиного носика. Я проследил дальнейшую траекторию её движения и с огорчением обнаружил, что путь чудесного снаряда должен закончиться всё в той же сточной канаве. Это показалось мне ужасно несправедливым, поэтому, когда стрела поравнялась со мной, я обеими руками крепко ухватился за древко. Сила инерции оказалась настолько велика, что стрела протащила меня пару шагов прежде, чем стать послушной вещью в моих руках.