Кровожадный карнавал - [3]

— Что нам делать? — прошептала Вайолет, отпихивая бороду.

— Меррилл, — выпалила Солнышко. Подобно многим людям ее возраста, младшая из Бодлеров иногда употребляла слова, которые людям посторонним было трудно понять. Но ее старшие брат с сестрой сразу догадались, что она хочет сказать нечто вроде «Хорошо бы выбраться из багажника».

— И как можно скорее, — согласился Клаус. — Ведь мы не знаем, когда вдруг вернутся Олаф с труппой. Вайолет, не изобретешь ли что-нибудь, чтобы открыть багажник изнутри?

— Думаю, большого труда это не составит, тут столько всего напихано. — Вайолет протянула руку и стала ощупывать все вокруг, пока не нашарила механизм, запиравший багажник. — Я знакома с этим типом замков, — сказала она. — Чтобы открыть его, нужно сделать петлю из чего-то крепкого вроде шпагата. Поройся тут, Клаус, не найдется ли чего-нибудь такого.

— Что-то обмоталось у меня вокруг левой руки, — сказал, поворочавшись, Клаус. — Похоже на то, из чего был сделан олафовский тюрбан, когда Олаф изображал Учителя Чингиза.

— Он слишком толстый, — возразила Вайолет, — а мне надо просунуть его внутрь замка.

— Семжа! — воскликнула Солнышко.

— Это шнурок на моем башмаке, Солнышко, — отозвался Клаус.

— Оставим его на крайний случай, — сказала Вайолет, — иначе если придется бежать бегом, ты будешь спотыкаться на каждом шагу. Погодите, кажется я что-то нащупала под запасной покрышкой.

— Что это?

— Не знаю. Похоже на тонкий шнурок с чем-то круглым и плоским на конце.

— Бьюсь об заклад, это монокль, — обрадовался Клаус. — Помнишь — такая занятная штука, Олаф вставлял ее в глаз, когда притворялся аукционером.

— Наверно, ты прав. Вот и хорошо — монокль помог Олафу выполнить свой замысел, а теперь он поможет нам. Солнышко, я попробую открыть замок.

Солнышко, извиваясь, отползла подальше, и Вайолет, протянув руку поверх брата и сестры, просунула шнурок от монокля в замок. Все трое прислушивались, пока Вайолет водила своим изобретением туда-сюда внутри замка, и через несколько секунд услышали тихое «щелк!» — и крышка багажника с долгим медленным «кряк!» отскочила. Внутрь ворвался прохладный воздух, но дети продолжали лежать не двигаясь — они опасались, как бы скрип открывающейся крышки не привлек внимания Олафа, однако тот со своими пособниками был, очевидно, уже далеко. Дети слышали лишь стрекотание вечерних сверчков и далекий собачий лай. Бодлеры переглянулись, щурясь в сумеречном свете, затем Вайолет и Клаус без дальнейших слов выбрались из багажника и вынули оттуда младшую сестру. Уже наступил вечер. Знаменитый закат в Пустошах подходил к концу, и все вокруг было окутано густо-синим светом, как будто Граф Олаф завез их в глубины океана. Они увидели на столбе поблизости вывеску с надписью «Карнавал Калигари» ( Доктор Калигари — зловещий персонаж немого фильма 1920-х гг. ), выведенную старинным шрифтом, и с выцветшим изображением льва, преследующего испуганного мальчугана. За столбом стоял киоск с объявлением о продаже билетов и телефонная будка, поблескивающая в синем свете. Дальше возвышались громадные американские горы — то есть крутые и страшные сооружения, по которым вверх и вниз по рельсам на маленьких прицепленных друг к другу тележках неизвестно зачем катаются люди. Даже в убывающем свете было видно, что на них давно никто не катался — и рельсы и тележки заросли плющом и прочими вьющимися растениями, отчего аттракцион казался врастающим в землю. По другую сторону американских гор стояли в ряд большие палатки, дрожавшие на вечернем ветру, точно медузы, а рядом с каждой палаткой стоял крытый фургон, то есть повозка, которая служит домом на колесах для тех, кто много путешествует. Стены фургонов и палаток были всячески разрисованы, но Бодлеры сразу догадались, какой фургон принадлежит Мадам Лулу, так как на нем красовалось изображение громадного глаза. В точности такого же, как на татуировке на олафовской левой щиколотке, которую Бодлеры повидали уже много раз за свою жизнь. Они содрогнулись при мысли о том, что этот глаз следит за ними даже в Пустошах.

— Так, — сказал Клаус, — из багажника мы выбрались, теперь надо выбираться из этих мест. Олаф с труппой могут вернуться в любой момент.

— Но куда мы пойдем? — в недоумении проговорила Вайолет. — Мы же в Пустошах. Сказал ведь помощник Олафа, что тут негде спрятаться.

— Значит, надо найти такое место, — возразил Клаус. — Там, где Олафа любят и принимают, бродить опасно.

— Глаз! — подтвердила Солнышко, показывая пальчиком на фургон Мадам Лулу.

— Но и плутать по всему краю опасно, — запротестовала Вайолет. — В прошлый раз мы вздумали скитаться в незнакомой местности и сами знаете, что это плохо кончилось.

— А может, удастся позвонить в полицию из здешней телефонной будки? — предложил Клаус.

— Драгнет! — заявила Солнышко, что означало «Но ведь полиция считает нас убийцами!»

— Пожалуй, можно попробовать дозвониться до мистера По, — предложила Вайолет. — Правда, он не ответил на нашу телеграмму о помощи, но вдруг с телефоном больше повезет.

Трое детей обменялись безнадежным взглядом. Мистер По был вице-президентом отдела большого городского банка; отдел занимался дела-ми сирот в Управлении Денежных Штрафов, и поэтому мистер По ведал бодлеровским наследством после пожара. Сам он не был злым человеком, но совершал ошибку за ошибкой, неоднократно погружая их в пучину зла, поскольку отдавал в руки таких злокозненных личностей, что и сам почти не отличался от настоящих злодеев. Поэтому детям не особенно хотелось снова обращаться к нему, но ничего лучше они придумать не могли.