Кровные узы - [15]

Следствием же для НФОС будет истребление — полное и окончательное, а не те кратковременные чистки, которые время от времени устраивал Крит, занимаясь сотней других дел и подготавливая два воинских подразделения к экспедиции, после чего город уже ничто не сможет сдержать от полной анархии.

Вот почему Темпус сказал шагнувшему вперед бойцу:

— Если ты Зип, я ищу тебя.

Соскользнув с коня, он намотал повод на луку седла: сколько бы ни стоил Темпус, тресский конь поскачет в бараки пасынков по первому его свисту.

И как только трес зубами и копытами проложит себе путь через кровавое месиво к баракам у Болота Ночных Тайн, смерть будет предрешена всем до единого повстанца.

А ведь они совсем еще дети, осознал вдруг Риддлер, подходя ближе: парню, стоявшему впереди своих товарищей, было немногим больше двадцати.

Юнец, не двинувшийся с места, сделал молниеносный знак, заставивший сомкнуться его войско и вынудивший Темпуса пересмотреть свое заключение о дисциплине и выучке повстанцев.

Затем он вспомнил, что этот парень немного общался с Камой, его дочерью, женщиной, являющейся ничуть не худшим мастером перевоплощения, чем Крит, и не менее доблестным воином, чем Синк.

Парень резко кивнул, давая понять, что Темпус не ошибся, и процедил:

— Скажи мне, старик, зачем? Ты не случайно пересек нашу границу. Мы никогда не заключим мир с голубыми масками Джабала и с облизывающим Бей Кадакитисом, дважды перепродавшим илсигов.

Парень еще шире раздвинул ноги, и Темпус вспомнил, что сказал о нем Синк: «Прыти у этого мальчишки вполне достаточно, но мозгов маловато».

— Нет, не случайно. Я хочу поговорить с тобой… наедине.

— Это максимум того «наедине», на которое я готов пойти при общении с тобой — ты и вполовину не так сообразителен, как твоя дочь.

Темпус крепко стиснул руками перевязь, чтобы они не накликали беды, ища шею, которую можно было бы свернуть, а затем сказал:

— Зип… ноль, ничто, пустое место… ведь так? Что ж, несмотря на это, поделюсь с тобой мудростью и дам тебе шанс, потому что моя дочь считает, что ты стоишь того.

Это было не правдой, по крайней мере, он никогда не говорил с Камой о Зипе: она заслужила право самой выбирать себе постельных партнеров и кое-что еще.

Плосколицый юнец зашелся лающим смехом.

— Твоя дочка спит с нисийскими колдунами — или, по крайней мере, с Мол ином Факельщиком, в жилах которого течет кровь ниси. Мне нет никакого дела до того, кто, по ее мнению, чего стоит.

Сброд по обе стороны от него и позади рассмеялся, но довольно нервно. Трес забил копытом о землю и натянул поводья, пытаясь их освободить. Риддлер протянул руку, чтобы успокоить коня, и десяток с лишним мечей покинули ножны со скрежетом, слышным даже сквозь ливень, а три арбалета уставились ему в грудь.

— Мудрость вот какая: в этом сезоне Санктуарий предназначен для влюбленных, а не для сражающихся. Заключите мир, иначе империя перемелет всех вас в пыль и рассыплет по полю, чтобы кукуруза росла повыше.

— Вздор, старик. Я слышал, что ты крут — не то, что прочие, — бросил Зип, — но несешь те же бредни, какие я слышу от них. Передай это своим войскам — шлюх-сынкам и Пердетьему отряду коммандос: это они главная причина беспокойства.

Терпение Темпуса подходило к концу.

— Парень, выслушай меня: я договорюсь, чтобы они оставили тебя в покое на неделю — на семь дней. За это время ты встретишься с другими группировками, и вы выкуете какое-нибудь соглашение, иначе к Новому году от НФОС не останется даже воспоминания, а ты не проживешь столько, чтобы проверить это.

Наступила тишина, лишь кто-то пробормотал: «Давай убьем ублюдка», а некто прошептал в ответ: «Мы не можем — разве ты не знаешь, кто это?»

Вглядываясь в потоки дождя, Темпус следил за плоским лицом перед собой, бесстрастным и холодным под стекающими по нему струйками. В этом юнце есть сила; некоторые считали, что появление энлибарской стали изменит положение к лучшему, но, как и сталь, сила Зипа оказалась слишком мала и запоздала.

Взгляд бессмертного натолкнулся на глаза смертного, слишком уверенного в своей обреченности и не желающего просить милости. Но между этими взглядами промелькнуло что-то еще: измученность молодого воина, затравленного и жаждущего смерти в схватке с противником, превосходящим числом и оружием, превратилась в безнадежность; отчаяние встретилось со своим откликом в глазах легендарного бессмертного, кочующего из войны в войну, из империи в империю, отнимающего жизни и преподающего первейшую мудрость о торжестве духа над смертью.

Темпус, создавший, обучивший и взрастивший пасынков, предлагал перемирие, забытую надежду там, где ждали только ультиматум.

Наконец Зип ответил:

— Ага, неделя. Ладно. Все, что могу сказать: НФОС постарается — за других говорить не стану. Этого достаточно. Иначе…

Темпусу пришлось оборвать его. Угроза, произнесенная перед последователями юнца, обязывала.

— Достаточно, для тебя и твоих людей. Что посеешь, то и пожнешь. Ты можешь получить больше, чем даже смел надеяться, — императорское прощение, возможно, чин, и сделать все, что в твоих силах, для блага города, который, как ты говоришь, любишь.