Кровное родство - [2]

Отдышавшись, он поспешил к телефонной будке на углу, откуда и позвонил в участок.

Моноган и Монро были не разлей вода и всегда работали вместе. Именно поэтому, когда Стив Карелла увидел Моногана в одиночестве, то не сразу его узнал. Согласно существовавшим в городе правилам, расследование убийства поручалось местному детективу, выехавшему на место преступления, однако убойный отдел главка непременно присылал свою команду – то ли для того, чтобы помочь советом, то ли чтобы отдать должное серьезности совершенного преступления. Моноган и Монро работали в убойном отделе главка в паре, однако сегодня ночью явился лишь Моноган, напоминавший в отсутствии своего товарища человека без тени и голос без эха. Моноган пояснил, что его напарник захворал – слег с гриппом. Черт бы побрал этот грипп, так и косит в этом месяце народ. Черное пальто с белым платочком в нагрудном кармане, черная фетровая шляпа с загнутыми полями, черные кожаные перчатки, белоснежный шелковый шарф, черный галстук-бабочка – Моноган вырядился так, словно собрался на бал к губернатору или как минимум в оперу. Он пояснил, что праздновал годовщину свадьбы, причем золотую, и что его вытащили прямо из-за стола, за который ему хотелось бы как можно скорее вернуться. Моноган говорил таким тоном, будто бы Карелла нес личную ответственность за смерть девушки, лежавшей в луже собственной крови.

– Как думаешь, сколько ей? – спросил Моноган. – Я о возрасте, – тут же пояснил он. Создавалось впечатление, что Моноган в тоске по отсутствующему напарнику решил подавать реплики и за Монро. За долгие годы излишнее многословие этой парочки из главка стало ее визитной карточкой, и Моноган явно не собирался изменять традициям.

– На вид лет шестнадцать-семнадцать, – отозвался Стив Карелла.

Он смотрел на раны, покрывавшие тело девушки. Как можно обращать дышащую жизнью плоть в ничто? Стив думал о том, что так и не привык к этому и вряд ли уже привыкнет. Десять минут, полчаса назад девушка была еще жива. А теперь ее изломанное тело лежит в парадной заброшенного дома, а бежавшая по жилам кровь, дарившая энергию и силу, покрывает пол, словно выплеснутая из корыта грязная вода. Глядя на тело, Карелла поморщился, будто от боли, и предпочел промолчать, когда Моноган высказал предположение, что девушку, судя по изорванным, покрытым кровью трусикам, перед убийством изнасиловали.

Через некоторое время подъехал и судмедэксперт. Был он сердит и раздражителен – как и любой другой врач, которому выпало ехать на вызов в непогожую ночь. Кроме того, оптимизма не прибавлял и тот факт, что на дворе было воскресенье, когда полагается веселиться и отдыхать, а не осматривать убитых.

– Ни днем ни ночью нет покоя, – вздохнул судмедэксперт, поставив черный саквояж рядом с трупом девушки.

– Хотя бы дождь прекратился, – промолвил Моноган.

– Вы в курсе, как англичане узнают о погоде? – осведомился судмедэксперт.

– Нет. И как? – с интересом посмотрел на него Моноган.

– Подходят к окну и смотрят на собаку. Если собака стоит на улице мокрая, значит, идет дождь. Если с собаки течет ручьями, скорее всего, дождь очень сильный.

Оба рассмеялись.

– Дождь вызывает у сексуальных маньяков обострение, – со знанием дела произнес Моноган. – Такое мог сотворить только маньяк.

– Псих, – кивнул судмедэксперт.

– Сумасшедший, – улыбнулся Моноган. В лице судмедэксперта он обрел достойную замену Монро. Даже этой промозглой воскресной ночью расследование пойдет по накатанной колее, с дежурными диалогами, достойными Труляля и Траляля. Настроение у Моногана заметно улучшилось. – Славно он над девчонкой потрудился, – небрежно промолвил он.

– Ага, – согласился судмедэксперт. – Все ей изрезал: и трахею, и сонную артерию, и яремную вену.

– А на руки внимание обратили? – спросил Моноган.

– Сейчас и до них доберемся, – отозвался врач.

Моноган повернулся к Карелле и, сочтя, что тот не обойдется без объяснений, охотно пояснил:

– Порой, когда убийца наносит удары ножом, жертва пытается закрыться руками, и тогда на пальцах остаются порезы.

– Или на запястьях, – подал голос судмедэксперт.

– Или на предплечьях.

– Или на ладонях.

– Ненавижу ножевые раны, – покачал головой Моноган. – А вы? Вот пулевое ранение – совсем другое дело. Чистенькое, аккуратненькое. А ножевые раны – жуть сплошная.

– Знаете, я и пулевые раны видел такие, что просто мама дорогая, – возразил врач.

– Это верно, – согласился Моноган. – Но ножевые раны все равно страшнее. Я их просто ненавижу.

– Лично я ненавижу раны, которые наносят разными тупыми предметами, – поделился судмедэксперт. – А про пулевые ранения – это вы зря. Иногда такой кошмар бывает…

– Я говорил об обычных пулевых ранениях. – Моноган поднял палец. – Если вы про ранения из дробовика – там совсем другое дело.

– Да какой там дробовик, – отмахнулся врач. – Взять, к примеру, среднестатистическое выходное отверстие пули калибра одиннадцать миллиметров. Дыра такая, что поезд проедет. Вот это я понимаю – жуткая рана.

– И все равно я больше всего ненавижу ножевые раны, – упрямо произнес Моноган.

– Что ж, каждому свое, – пожал плечами врач и защелкнул саквояж. – Она в вашем распоряжении, – кивнул он на труп девушки, поднимаясь с корточек.