Кровное родство. Книга 2 - [13]
– Ты говорил еще раз с Клер? – Адам видел, что Элинор очень слаба и ее не слишком интересовали тонкости, изложенные Адамом.
– Да. Боюсь, что она уперлась.
Элинор на минуту задумалась, потом с усилием подняла голову.
– Помни: я не хочу, чтобы Клер знала, что тоже включена в число бенефициариев компании, – до тех пор, пока не попросит у меня прощения! Пусть не думает, что ей все сойдет с рук, после того, что она тут наговорила. Где я должна подписать? А ты пока позови Шушу и эту мрачную сиделку, чтобы засвидетельствовали мою подпись.
Тем же утром, в семь двадцать, Скотт снимал репортаж с места довольно необычного происшествия: полицейская патрульная машина насмерть задавила двух пожилых людей, а еще один, хоть и остался жив, сильно пострадал. В полдень Скотт вернулся в студию с отснятой пленкой, которой хватило бы на двадцать минут экранного времени, а ужать сюжет предстояло до двух минут и пустить его как бы в качестве дополнения к основному материалу.
– Давай пристегнем это к другому похожему сюжету, – предложил редактор. – Материал только что доставили: двое негритят в неуправляемой машине наехали на четверых детей – правда, травмы незначительные. Этих черных ребят вывели к журналистам в наручниках.
Скотт заинтересовался.
– Полицейские, которых подозревают в преднамеренном убийстве двух стариков, задержаны, но не арестованы, хотя мне сказали, что эти подозрения не лишены оснований. Однако обвинение им до сих пор не предъявлено. Значит, давай…
Дверь приоткрылась.
– Тебе звонят из Европы, Скотт.
Скотт ничего не ответил. Да и что ему было говорить? Вся телестанция знала о его семейной ситуации. Он поспешил в свой кабинет. Там он еще раз выслушал ее мольбы и рыдания и еще раз, насколько мог спокойно, объяснил, что приехать никак не может.
Вечером Скотт занял свое место за столом ведущего программы новостей и привычно пробежал глазами сценарий. Перед самым выходом в эфир поступил новый материал, и, чтобы впихнуть его в программу, урезали кое-что из старых.
За минуту до эфира Скотт обменялся улыбкой с другим ведущим, взглянул в сторону аппаратной и кивнул.
Напряжение в студии, казалось, достигло предела, но стояла полная тишина. Из аппаратной известили:
– Готовы!
Ассистент режиссера указал на вторую камеру и принялся отсчитывать:
– Четыре, три, два, один. Стартуй, Скотт!
На второй камере загорелась красная лампочка.
– Добрый вечер. Я – Скотт Свенсон с программой сегодняшних новостей…
Даже во время эфира работа в редакционной комнате не прекращалась ни на минуту. Репортеры передавали свои только что написанные тексты редактору, который просматривал их, правил и сообщал по телефону ведущему о любых изменениях в программе:
– Скотт, сними сюжет из Москвы – у нас тут появилось кое-что получше, так что убери его совсем… Скотт, придержи номер седьмой, о врачебных злоупотреблениях: пустим его позже. Этот парень только что скончался, так что надо освежить материал…
Когда камера отъехала назад и на экране пошли титры, напряжение в студии спало, уступив место возбужденно-приподнятому настроению. В миниатюрном наушнике, вставленном в ухо Скотта, раздалось:
– Все отлично, Скотт. А теперь дуй в свой кабинет. Тебе опять звонят из Европы.
Скотт сорвал с себя микрофон, успев подумать: во Франции сейчас около пяти утра.
Он вбежал в кабинет, поднял телефонную трубку.
– Аннабел? Что случилось?
Сквозь слезы Аннабел едва выговорила:
– У Ба два часа назад снова был удар. Если не веришь, вот тут рядом со мной Адам, он тебе подтвердит. Они говорят, что нет смысла перевозить ее в больницу. Теперь ты просто обязан приехать, Скотт.
Глава 17
Понедельник, 11 октября 1965 года
Прошло два с половиной месяца. Элинор выписали из ниццкой больницы, и санитарная машина доставила ее в Сарасан.
Двое молодых санитаров на руках донесли ее до спальни. Когда дверь спальни открылась, первым, что сказала Элинор, указывая на инвалидное кресло, ожидавшее ее возле кровати, было:
– А эту штуку заберите обратно!
– Пожалуйста, – взмолилась Шушу, – не выдумывай глупостей. Ты так напугала нас! Мы уж думали, что тебе не выкарабкаться.
– А сейчас я чувствую себя прекрасно, – бодро ответила Элинор. – Так где та бутылка шампанского, которую ты мне обещала?
Врачи говорили, что если она будет беречь себя, то вполне может прожить еще долгие годы. Ее лечащий врач сказал, что она вполне поправилась. Однако он не стал говорить ей, что отныне болезнь будет медленно, но верно подтачивать ее организм: Элинор будет двигаться все медленнее, уставать все быстрее, отдыхать все дольше, а максимум через семь лет с ней может случиться новый удар.
Вторник, 12 октября 1965 года
В серых сумерках раннего утра Клер, еще в ночной рубашке, наклонилась и подобрала с пола небольшой пузырек из-под таблеток снотворного. Встряхнув его, она поняла, что тот пуст. Придется попросить еще один рецепт. Тихонько, чтобы не разбудить спавшего в задней комнате Джоша, Клер натянула на себя халат.
Джош все еще не мог прийти в себя от столь разительной перемены, происшедшей в его жизни. В ней больше не было калифорнийского солнца, не было заботливой веселой Кэти (теперь она работала в другой семье, жившей неподалеку, на Маркхэм-сквер), а была душная квартирка в Пимлико, хозяйка которой, миссис Гуден, бывшая повариха, присматривала за Джошем и еще шестью детьми, причем, казалось, не было минуты, когда один из ее маленьких подопечных не сидел бы на горшке со спущенными штанишками.
