Кровавый закон - [11]

… Шина отвела Дика к себе домой, служанки похлопотали над мальчиком, залечивая раны. Вечером ему нужно было вернуться обратно в свой дом, и на предложение остаться мальчишка вежливо отказался. Оказывается, Лекс уже не впервые его бьет, и в основном за мелкие проказы. Шина знала многие семьи, где розги — единственно верное наказание, но чтобы Лекс…

Вечером она вызвалась проводить Дика до дома. Ей просто очень хотелось заглянуть в глаза своему другу. Это уже не тот Лекс, которого она знала. Прежний никогда бы не поднял руку на ребенка.

Свет в окнах не горел. Странно.

Шина постучала в дверь, но ни шагов, ни ругательств (что очень характерно для Лекса) не послышалось. Может, вернулись слуги? Спустя минуту дверь отворилась, и на пороге появился ее лучший друг. Особых изменений с ним не произошло, разве что глаза стали более уставшими. Он немного отошел, впуская младшего брата, который стрелой бросился в дом. Шина не уходила, но и заходить не собиралась. Она искала в этом чужом для нее человеке черты прежнего друга.

— Шина я… — начал было он, но девушка его остановила:

— Нет. Не надо. Эти привилегии окончательно тебя испортили. Ты мне больше не друг.

Она развернулась, чтобы уйти, но он схватил ее за руку и дернул на себя.

— Ты что?! Из-за простой драки говоришь, что я тебе больше не друг?!

— Не из-за простой.

— Эй! — рявкнул он и встряхнул девушку. — Я все тот же Лекс!

— Нет. — Шина высвободила свою руку из его цепких пальцев. — Я вас не знаю.

И быстро сбежала вниз по ступенькам.

Она шла по пустой улице, не замечая ничего вокруг, пытаясь понять, что случилось с ее лучшим другом? Он бы никогда не поднял на нее руку, никогда! Почему он так изменился? Власть. Как же она портит людей. Еще вчера он был твоим лучшим другом, а уже сегодня готов убить. Шина искренне жалела, что Лекс родил в семье Перводружинника. Испорченный, наглый хам.

В тишине пустой улицы раздалось какое-то копошение. Шина не успела даже оглянуться на звук, как кто-то дернул ее за руку и прижал спиной к себе. Теплая ладонь в черной перчатке зажала девушке рот.

— Не рыпайся, и, может быть, обойдемся без жертв.

От этого стального голоса по ее спине пробежали мурашки. Шина в оцепенении стояла и боялась даже вздохнуть. Поняв, что девчонка не сопротивляется, незнакомец отнял руку от ее рта, но не отпустил. На всякий случай.

— Без лишнего ора, поняла?

Шина отчаянно закивала.

— У меня для тебя послание. — Незнакомец провел по шее девушки чем-то острым, но явно не ножом — предмет был не холодный, а какой-то… тонкий. Шина инстинктивно дернулась, и мужчина крепче сжал ее в тиски.

— Тихо-тихо, это всего лишь конверт.

Он помахал перед лицом девушки запечатанной бумажкой.

— Мы следим за тобой, Шина. Знаем каждое твое действие наперед, так что советую сразу выполнять все условия. Поняла, малышка?

Шина кивнула.

— Вот и отлично. Первое условие: никому не рассказывать о нашей встрече. Это ясно?

Еще один кивок.

— Умница. Второе условие: после прочтения сжечь конверт. Только попробуй нарушить хоть одно условие, и тебе конец. За неповиновение поплатится и твоя семья, и твои друзья, и даже женихи. Осознаешь, в какое дерьмо вляпалась, м?

Незнакомец нежно провел уголком конверта по шее девушки, та вздрогнула от страха. Одним ловким движением он свернул его вчетверо и аккуратно сунул в декольте платья.

— Там надежнее.

С этими словами он толкнул девушку вперед, она не удержалась на ногах и упала на дорогу. Когда Шина поднялась, мужчины уже не было.

Ее колотила нервная дрожь. Кто он? Что ему нужно? Какое еще неповиновение? И что вообще за конверт? Она судорожно вздохнула. Конверт. Девушка трясущимися руками вытащила бумажку, оказавшуюся не запечатанной. Странно. Все письма имеют печать. Достала послание. Медленно пробежала глазами по строчкам. Потом еще раз. И еще.

Когда она поняла, что от нее хотят, листок безнадежно выпал у нее из рук.

Глава 3

Как же мне жарко. В горле было так же сухо, как и в этой чертовой пустыне. Берегини… хотя впрочем, они меня не слышат. Уже.

За всю историю Кровавого закона из пустыни вернулось всего трое. Один из них спился и умер в компостной яме через месяц. Второго топором зарезал какой-то мужик, увидев, что Изгнанник прошел рядом с его дочерью. Третьего люди закидали камнями на повторном Народном собрании…

Их не приняли. И никогда не примут.

Дома у меня остались две сестры и брат… Смогут ли они выжить, опекаемые четырнадцатилетней девчонкой, которой придется слишком рано повзрослеть? Я буду надеяться. Это все, что мне теперь остается. Я спасла сестренку, пожертвовав своей свободой, домом, семьей, будущим, и теперь надеялась, что не напрасно.

Я хотела домой, но теперь, даже Берегини меня не спасут…

…я умираю… Жизнь медленно покидала тело вместе с водой. Каждый вдох давался с трудом, в груди отдавалось тягучей болью, словно внутри все разрывалось на тысячи мелких осколков. Как эти песчинки.

Иногда я слышала музыку. Страшную, темную мелодию. Она почти никогда не менялась, всегда один и тот же мотив. Низкий и в тоже время такой тонкий, едва уловимый, словно он доходил до меня откуда-то издалека. Ты идешь по раскаленному песку, смотришь на палящее солнце, на высокие барханы и слышишь такую мягкую мелодию. Словно мягкий шепот, но совершенно не добрый. Когда я слышу эту музыку, то содрогаюсь всем телом.