Кровавый рассвет - [23]

— Ну что?

— Она этого не делала.

До Сони, наконец, дошел смысл происходящего. Она пристально посмотрела на каждого из нас:

— Нет, мальчики, не я убила эту девушку.

— Проверка, милочка. В нашем деле нужно во всем быть уверенным, иначе быстро станешь покойником. Именно сейчас копы ходят кругами, чтобы найти тебя, и если найдут, понадобится немало объяснений. Я согласен с заключением Эрни, я и сам так считаю. Я ведь видел, что случилось с Энн Лайтер. Видел я и другие убийства такого рода, дорогая, они требуют могучей пары рук.

Она по-прежнему была напряжена и казалась отчужденной.

— А что, если я воспользовалась оружием?

Я не клюнул на эту наживку:

— Преступление совершено голыми руками.

— Спасибо.

Она улыбнулась, и Эрни взял ее руки в свои:

— А что мы будем дальше с ней делать?

Я пожал плечами:

— У нее нет одежды и негде жить. Она должна быть с кем-то, кому можно доверять.

— Вызовем кого-нибудь из Ньюаркского контрольного центра?

— Нет времени. Целая команда следит за ней и Мартрелем. Им конечно же известно, что она у меня. Знаешь что? Сфотографируй меня вместе с Соней.

— Зачем?!

— Если Мартрель узнает, что она в безопасности, может быть, он заговорит. Мы используем сегодняшнюю газету для идентификации.

Пока мы ждали готового снимка, я позвонил Чарли Корбинету. Я изложил ему все в подробностях и попросил выяснить что-нибудь об убитых через картотеку иностранных агентов. Он даже присвистнул, услышав изложенную мной суть дела, но, как всегда, не задавал вопросов.

— Есть что-нибудь новенькое об отеле? — поинтересовался я.

— Несколько интересных фактов. Ни один мужчина не проникал в здание до убийства, и ни один из запертых снаружи запасных выходов не носит следов взлома. Две особы за конторкой видели более десяти посетительниц, поднимавшихся в лифте, но за исключением двух случаев они не знают, к кому эти женщины — исключительно женщины — приходили. Кажется, что это мужская работа, но, сдается мне, хорошо тренированная профессионалка, разбирающаяся в нашем деле, могла справиться не хуже. Некоторые из этих женщин в отеле похожи на...

— Мне это не нравится, полковник.

— Мне тоже, но это все, что у нас есть.

— Ты все еще следишь за моей Рондиной?

— Сразу после твоего звонка к ней приставили Альберта Каттера. Не столько ради нее самой, сколько ради того, чтобы отслеживать тебя. Будь поосторожнее с этим типом, Тайгер. Он не слишком разбирается в твоей операции.

— Никто не разбирается.

— Но он особенно опасен. По-моему, он ведет двойную игру с тех пор, как Мартин Грейди давал объяснения сенатской комиссии в Вашингтоне.

— Спасибо. Но почему ты сказал мне об этом?

— Потому что у меня тоже есть мозги. Страна управляется штатскими крысами, а в правительстве сидят трусы, и когда нужно что-то сделать для безопасности нации, то рассчитывать приходится только на профессионалов со стальной хваткой, и больше ни на кого. А если так, то какая разница, кто платит за износ их ботинок?

— Как далеко зашла проверка комиссии?

— Создан целый комитет по проверке деятельности вашей организации. А тебя обвиняют во всех грехах и охотятся за тобой, как за зверем.

— Не впервой.

— Но теперь тебе придется давать показания, чтобы выпутаться из этой истории.

— Глупости, — отмахнулся я и положил трубку.

Эрни осторожным кивком отозвал меня в дальний конец комнаты:

— Ну и как ты насчет нее?

— Она — ключ ко всему в этой игре.

— А сегодня вечером?

— Отвезу ее снова в отель. Десятка портье — и Мата Хари у меня в номере.

— Но ведь портье тебя не признает в таком виде. Я имею в виду лицо.

— Мне нужно новое лицо, Эрни. Водитель такси мог меня запомнить.

— Садись. Я сейчас принесу растворитель. Предупреждаю, может быть больно.

Пока он удалял грим, Соня наблюдала за мной с восторгом. Она смотрела, как Эрни удаляет всю эту дрянь и возвращает меня в мое естественное состояние: нос и подбородок приняли прежнюю форму, длинные неряшливые космы обернулись нормальным ежиком, и зубы перестали выдаваться вперед. Я избавился от тряпья, облачился в собственный удобный костюм, под пиджаком которого так уютно пристраивался мой сорок пятый, сунул так называемую самописку в карман и взял деньги.

Впервые за все это время Соня засмеялась, и слушать ее смех было приятно: он был глубокий, грудной и очень искренний. Он осветил лицо женщины и ярким блеском отразился в черных глазах.

— Веселишься? — спросил я, потому что вообще-то не любил, когда смеются надо мной.

— Да нет, Тайгер, я смеюсь не над тобой. Просто до сих пор ты был похож на...

— ...бродягу, — закончил я.

— Да. Но теперь ты совсем другой. Теперь я вижу настоящего тигра. И понимаю, почему тебя наградили таким прозвищем.

— Не прозвищем, радость моя. Тайгер — мое собственное имя.

— Ты его заслуживаешь. Но кажется, тебе не хватает длинного хвоста.

Я ухмыльнулся весьма непристойно, и Соня перестала было смеяться, но потом снова заулыбалась и сказала:

— Я понимаю.

— Ох, брат ты мой, — засмеялся и Эрни, — вы, боевики, ходоки те еще!

— Замолкни, — сказал я ему, взял Соню за руку, и она слезла с табурета. — Пошли.

* * *

В отеле вопрос уладила всего лишь пятерка. Портье даже не поглядел на нее, спрятал банкнот и снова уткнулся в свои бумаги. Это была старая история, и вообще чужие дела его не волновали.