Кровавый орел - [55]

Фабель взял из шкафа несколько увесистых справочников, одолженных им у Отто. Одна из книг была та же, что Максвейн показывал им с Вернером. Полистав пару книг, Фабель нашел нужное и выписал информацию на листок бумаги. Он был прав – память его не подвела. Руна Гебу, как и прочие, действительно имела сакральный смысл: означала жертву богам или дар со стороны богов. И тут совпадение: жертва. Жертвоприношение. В алфавите это седьмая руна. Семерка практически во всех верованиях священное число. Дорн подчеркивал приверженность викингов к сакральным числам. Еще одна важная деталь: руна Гебу ассоциировалась с кровью и ритуалом жертвоприношения вообще.

Но есть ли связь между двумя убийствами Сына Свана и двумя групповыми изнасилованиями? Микаэла Палмер якобы помнит, что ее распинали на алтаре и на лоб ей был поставлен значок, обозначающий жертвоприношение. Но если эти две девушки – Микаэла и та, которая случайно попала под грузовик, – предназначались в жертву, почему им позволили уйти живыми? Совершенно очевидно, что значок Гебу сознательно стерли со лба… Обеим девушкам подобрали именно такой наркотик, который отшибает память, чтобы они не могли вспомнить насильников. Будь заранее решено их убить, эта предосторожность не имела бы смысла. На первом брифинге после убийства в Санкт-Паули Сюзанна предложила, что изувер мог начинать с изнасилований и потихоньку увеличивать остроту ощущений, пока не дошел до убийств. Фабель инстинктивно чувствовал, что их убийца не такой – у него не было периода раскачки и репетиций. Даже если согласиться с теорией Сюзанны, концы с концами не сходятся: изнасилования случились после убийств. Насколько Фабель знал криминальную психологию, у серийных убийц не бывает откатов к более мягкому поведению: они могут восходить только от жестокого поведения к еще более жестокому – или механически повторять одно и то же.

Фабель в задумчивости отложил книгу и рассеянно смотрел на противоположный берег Альстера. Затем вспомнил о времени и метнул взгляд на часы: 7.30! Надо торопиться – досадно, если Сюзанна придет первой и будет вынуждена ждать его.

И тут, исключительно благодаря своей маниакальной аккуратности, он совершил серьезное открытие.

Поднявшись с кушетки, он двинулся к двери, но справочники остались лежать не на месте. Фабель вернулся, чтобы положить их на полку. В последний момент он машинально приоткрыл одну из богато иллюстрированных книг и наскоро пролистал ее. И вдруг одна из пропорхнувших иллюстраций заставила его обмереть.

Полностраничная фотография показывала деревянную статую Одина. Сама фигура была вырезана из темной древесины довольно грубо, но бородатое лицо было проработано поразительно хорошо: искаженные яростью черты, оскаленный рот. Это был лик Всеведущего Одина. За то, что он испил из колодца вечной мудрости, Одину пришлось дорого заплатить – своим глазом.

Именно поэтому у всех насильников Микаэлы было одно лицо при разных телах. Оказывается, память тебя все-таки не подвела, Микаэла! И ты ничего не придумывала задним числом.

Эти гады насиловали тебя в маске. В маске одноглазого Одина.

Суббота, 14 июня, 20.00. Пёзельдорф, Гамбург

То, что Сюзанна вошла в бар, Фабель угадал не оглядываясь – просто по поведению бармена. Тот протирал полотенцем стакан, рассеянно глядя в пространство поверх головы Фабеля. И вдруг его рука остановилась, а взгляд оживился. А когда она шла к стойке бара, мужчины между ним и дверью оборвали беседу на полуслове. И наконец, его обдало чудесным чувственным ароматом духов. Фабель улыбнулся и, не поворачивая головы, сказал:

– Добрый вечер, фрау доктор Экхарт.

– Добрый вечер, герр первый гаупткомиссар.

Фабель наконец повернулся к ней. Даром что Сюзанна была в простом черном платье без рукавов и ее черные как вороново крыло волосы не были уложены в изысканную прическу – у Фабеля все же дух перехватило. Она была совсем другая – не та женщина, что находилась днем с ним в машине. К той он уже более или менее привык, а эта была чудо и загадка.

– Я рад, что вы пришли.

– И я рада, что пришла, – улыбнулась Сюзанна.

Фабель взял два бокала вина, и они сели у окна. На Мильхштрассе царило оживление: много прохожих, почти все столики уличных кафе заняты.

– Надеюсь, сегодня вечером мы не будем говорить о работе, – сказал Фабель, – однако в понедельник в десять утра приглашаю на совещание. Придете?

– Да, конечно, – сказала Сюзанна. – Это дело вас сильно задело, да?

Фабель печально улыбнулся:

– Меня все дела сильно задевают… Хотя это, разумеется, особенно сложное и противное расследование. В нем столько не стыкуется… и одновременно столько стыкуется слишком хорошо…

Мгновенно забыв о намерении не говорить о работе, Фабель тут же изложил свои догадки в связи с маской Одина.

Выслушав его и задумчиво крутя бокал в руке, Сюзанна сказала:

– Не знаю, не знаю… Я по-прежнему считаю, что наш убийца действует в одиночку. И вы, Йен, чересчур усложняете мотивы преступления. Мне кажется, что он выбирает молодых женщин абсолютно случайно.

– Эта оценка звучит непрофессионально, фрау доктор, – почти раздраженно сказал Фабель.