Кровавый кошмар Восточного фронта. Откровения офицера парашютно-танковой дивизии «Герман Геринг» - [35]
Мужчина схватился за свой портфель. Когда он вынимал карту, на стол выпал пистолет калибра 7,65. Мы посмотрели друг на друга, и мой собеседник, указывая на пистолет, опять начал говорить:
— И это вы должны знать! В руки русским мы не дадимся!
Эти слова за последние месяцы я слышал очень часто. Здесь я ничего поделать не мог. И помочь этим людям тоже мне было нечем. Я медленно поднялся. В дверях я еще раз обернулся и глянул в печальные глаза. Не прощаясь, я вышел на улицу. Меня знобило.
У обочины остановился грузовик. Водитель, обер-ефрейтор, изъявил готовность меня подвезти. Мы проехали через Альтендорф на Гердауэн. На окраине населенного пункта нас остановили. По Металлическим горжетам на груди издалека было видно, что это пост полевой жандармерии. Водитель показал свою путевку, а я — карточку раненого. Не было никаких вопросов, и мы смогли ехать дальше. Гердауэн остался позади. Теперь мы были на дороге в Бартенитайн. Еще через десять километров водитель остановил грузовик.
— Господин старший лейтенант, здесь моя часть. Дальше я не поеду.
Я поблагодарил и вышел из машины.
По дороге длинной колонной на юго-запад тянулись повозки беженцев. Подморозило. Снежная каша на дороге превратилась в гладкий лед. В таких условиях я мог идти только очень медленно. Чтобы уберечься от резкого ветра, я шел за телегой. Лошадям на копыта намотали платки, чтобы они не скользили. Вместе со мной группами и поодиночке по направлению на Шиппенбайль шло еще несколько солдат.
То, что я здесь видел, потрясало: апатично ковылявшие солдаты разваливающейся армии и колонна беженцев, понимавших, что потеряли свою родину и двигаются навстречу неизвестности.
Мы проезжали через какой-то хутор. Старик на козлах телеги сказал мне, что это — Дитрихсдорф. Через полчаса я почувствовал, что идти дальше у меня не остается сил. Ноги меня не слушались. Я стоял на пороге полного истощения. Если я здесь упаду, помощи мне ждать не от кого. Я не мог больше примеряться к ходу лошади и остановился. Повозка двигалась дальше. Горизонт за мной светился от артиллерийского огня. Несмотря на темноту, в стороне от дороги я разглядел здание и пошел к нему. Это был сарай.
Я понял, что здесь надо остановиться, чтобы набраться сил. Голод усилился. Я осторожно открыл дверь и вошел. К своему удивлению, я увидел, что сарай полон солдат. Все места на полу были заняты. Я не мог поставить ногу, чтобы на кого-нибудь не наступить. Я закрыл за собой дверь и остался стоять, чтобы послушать. Хотя я ничего не видел, но чувствовал, что сарай до отказа наполнен. Дышать было нечем. Я присел на корточки, а минут через пятнадцать отвоевал место на полу. Несмотря на усталость, сначала я не мог уснуть. Я думал о моем положении. Если я хочу выбраться из Восточнопрусского котла, мне необходимо достаточно сил и смелости, чтобы идти на риск. Тот, кто позволяет событиям увлечь себя, наверняка погибнет. Наконец сон сморил меня.
27 января
От холода меня начало трясти. Я проснулся и глянул на светящийся циферблат моих часов: без чего-то пять! Я медленно поднялся, осторожно пробрался к двери и вышел на улицу. Было еще темно. Перед сараем я размял свои затекшие ноги и пошел к дороге.
Далеко позади в небе висели осветительные ракеты. Южнее слышался шум боя. Если солдаты в сарае своевременно не проснутся, их разбудят «Иваны».
Дорога была пустынной. Ни единого человека и ни единой повозки. Я медленно шел дальше и, не доходя Шиппенбайля, наткнулся на стоящий на обочине грузовик. Водитель взял меня с собой.
6.30. Мы приехали в Бартенштайн. Перед зданием больницы я вылез. Больница была переполнена. Я получил место на матрасе, на полу, и первую горячую пищу за много дней: перловый суп. Потом я завалился на матрас и сразу уснул.
Я проснулся от шума. Я вышел в вестибюль, чтобы выяснить, что случилось. Фельдфебель-санитар сказал мне, что сегодня утром тяжело раненных отправляют на импровизированном санитарном поезде в Хаф.
— К чему такая спешка, — хотел бы я знать.
— Русские вчера взяли Лётцен и наступают на Растенбург. До Бартенштайна им осталось только два дневных перехода. Я слышал, что «Иваны» стоят у Эльбинга. Если это так, то мы отрезаны от рейха. На самом деле!
Способные идти длинной колонной отправились к вокзалу. У многих были ранения ног. На самом деле они были вовсе не ходячие. Понятный страх перед русскими заставил их идти. На станции стоял товарный поезд. Мы забрались в товарные вагоны. В них лежала солома. Старая прелая солома. Я сразу лег и вытянулся, чтобы отдохнуть. Я сказал себе, что сейчас самое главное — набраться сил для тех трудностей, которые, без сомнения, мне еще предстоят.
11.30. Поезд тронулся. Стало теплее, пошел сильный снег. Поезд шел очень медленно. Мы проехали Хайльсберг и в 22.00 прибыли в Ландсберг. Поезд остановился.
Я взял свою маленькую карту Восточной Пруссии и карманный фонарик. Я заметил, что мы ехали не на запад, а на север. Неужели русские заняли уже Вормдитт?
Через час поезд пошел дальше. Голод становился все сильнее. Пить тоже было нечего. Незадолго до полуночи мы остановились на перегоне. Я попытался заснуть.
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Заговоры против императоров, тиранов, правителей государств — это одна из самых драматических и кровавых страниц мировой истории. Итальянский писатель Антонио Грациози сделал уникальную попытку собрать воедино самые известные и поражающие своей жестокостью и вероломностью заговоры. Кто прав, а кто виноват в этих смертоносных поединках, на чьей стороне суд истории: жертвы или убийцы? Вот вопросы, на которые пытается дать ответ автор. Книга, словно богатое ожерелье, щедро усыпана массой исторических фактов, наблюдений, событий. Нет сомнений, что она доставит огромное удовольствие всем любителям истории, невероятных приключений и просто острых ощущений.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эту книгу можно назвать книгой века и в прямом смысле слова: она охватывает почти весь двадцатый век. Эта книга, написанная на документальной основе, впервые открывает для русскоязычных читателей неизвестные им страницы ушедшего двадцатого столетия, развенчивает мифы и легенды, казавшиеся незыблемыми и неоспоримыми еще со школьной скамьи. Эта книга свела под одной обложкой Запад и Восток, евреев и антисемитов, палачей и жертв, идеалистов, провокаторов и авантюристов. Эту книгу не читаешь, а проглатываешь, не замечая времени и все глубже погружаясь в невероятную жизнь ее героев. И наконец, эта книга показывает, насколько справедлив афоризм «Ищите женщину!».
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.
Уникальные воспоминания MG-Schutze (пулеметчика) мотопехотных частей 24-й танковой дивизии Вермахта, прошедшего через самые кровавые бои Восточного фронта, чудом вырвавшегося из Сталинградского котла, где полегла вся его дивизия, выжившего в кромешном аду Никопольского плацдарма и после страшного разгрома немецких войск в Румынии. Несмотря на строжайший запрет, Киншерманн всю войну вел фронтовой дневник, на основе которого и написана данная книга.Эти мемуары — редкая возможность увидеть Великую Отечественную «с той стороны».
Когда недоучившийся школьник Михаэль Брюннер вступал добровольцем в Вермахт, он верил, что впереди его ждут лишь победные фанфары, но он оказался в кромешном аду Восточного фронта. Таких, как он, немцы зовут Schlaumeier (дословно: «хитрюга»), а русские сказали бы: «хитрожопый» — циничный, себе на уме, отнюдь не склонный к самопожертвованию. Брюннер не брезговал ничем, чтобы спасти собственную шкуру, однако не избежал ни участия в самых кровопролитных сражениях второй половины войны, ни серьезных ранений.
Редчайший документ Второй Мировой. Откровения ветерана Панцерваффе. Уникальный фронтовой дневник стрелка бронеавтомобиля Sd.Kfz 222, которые применялись для разведки и боевого охранения в составе передовых отрядов и разведывательных батальонов танковых дивизий. Автор прошел всю войну на Восточном фронте, что называется, «от звонка до звонка» — с 22 июня 1941 года до падения Третьего Рейха. В эту книгу включены его фронтовые записи, относящиеся к первому году Великой Отечественной.
Война на Восточном фронте глазами немецких разведчиков и танкистов. Продолжение фронтового дневника ветерана Панцерваффе, воевавшего стрелком на бронеавтомобиле Sd.Kfz 231. Великолепно вооруженные, отличавшиеся невероятной проходимостью, эти восьмиосные бронемашины по праву считались лучшими в мире и применялись для разведки и боевого охранения в передовых отрядах танковых дивизий Вермахта и войск СС.«Сегодня снаряд русского орудия влетел прямо через открытый люк водителя внутрь нашей бронемашины. Раздался страшный взрыв.