Кровавый источник - [9]

— С такой рожей надо дамочкам богатым угождать, а не камушками баловаться! — ухмыльнулся Круча. Его поддержал дружный хохот соратников.

Но, когда заговорил Мишкольц, все смолкли.

— Ты не один в этом городе, — произнес твердым, не дрогнувшим голосом молодой нувориш. Он не чувствовал страха. У него были деньги. Много денег. А на зоне он видел авторитетов и покруче Кручи. — Есть другие, которые проявят больший интерес к моему бизнесу.

Он повернулся, чтобы уйти, но его обступили со всех сторон.

— Эй, парень, я не люблю, когда со мной так разговаривают!

— А разве мы разговаривали? — в свою очередь ухмыльнулся Мишкольц.

Оказалось, они друг друга не поняли. Кручинин как раз любил, когда с ним говорили на равных, а не лебезили. Через час новые партнеры ударили по рукам.

На открытии магазина Мишкольц подарил Круче перстень с изумрудом старинной работы. Хозяин не расставался с ним до самой смерти. Он полюбил Мишкольца и его бизнес. Приблизил к себе насколько мог. Магазины стали расти как грибы.

Еще до всего этого процветания, когда он только восстановился в университете и жил в крохотной комнатушке, появилась Кристина. Они вместе учились. Она жила в студенческой общаге, была на шесть лет моложе его. Только со школьной скамьи. Кристина не отличалась красотой и не особо рассчитывала на расположение Володи. Впрочем, ей было все равно — она влюбилась.

Мишкольц, решив сначала просто поразвлекаться, вдруг понял, что эта девушка ему небезразлична. Она умна, нежна и, наконец, что очень важно для него, талантлива. Кристина писала стихи. Занималась в поэтическом клубе при университете. Мишкольц всегда тянулся к талантливым людям.

С появлением денег у него обнаружилась страсть к коллекционированию. Мишкольц решил собрать коллекцию русской живописи, старой и современной. У него появились друзья, художники и искусствоведы, с которыми он консультировался. С одним из них он особенно крепко сдружился, когда тот еще только заканчивал университет. Звали его Гена Балуев.

С Геной они объездили всю Центральную Россию, покупали картины где могли, по преимуществу у частников. Они загружали машину Мишкольца до потолка, так что спать могли только сидя. Возвращались уставшие, но счастливые. Кристина встречала их вкусным ужином. Она была первым зрителем, первой посетительницей его музея. Они выставляли перед ней эти шедевры в старых, почерневших рамах, и она хлопала в ладоши и визжала от удовольствия. Здесь были Бенуа, Сомов, Бакст, Гончарова, Борисов-Мусатов и многие другие. Коллекция Мишкольца по своей ценности не уступала собранию городской картинной галереи.

После этих странствий он взял Балуева в дело.

Удивительно, чем богаче становился Владимир Евгеньевич, тем сильней становились его религиозные чувства. Он выучил древнееврейский. Читал Тору и Талмуд. Отчаянно молился, накинув на голову талес, раскачивался из стороны в сторону и бил себя кулаком в грудь. В Йом-Киппур, в Судный день, обливался неподдельными слезами, замаливая грехи, в праздник Кущей веселился, танцевал, как говорится, стоял на голове.

Кристина безоговорочно приняла его веру, может, потому, что так сильно любила Володю, а может, втайне надеялась стать когда-нибудь его женой. Друзьям же говорила, что всегда сочувственно относилось к иудаизму и что эта вера ей ближе, чем христианство.

К открытию первого магазина вновь объявилась уборщица из папиного института. Наташа закатила сцену в его кабинете — требовала денег. В обмен на деньги она разрешила ему видеться с сыном. Если бы не Сашка, Мишкольц вообще забыл бы, что есть на свете Наташа — ошибка молодости. Чем больше он привязывался к сыну, тем наглее она становилась. Она преследовала его повсюду. Суммы «подаяния» увеличивались. Наташа грозила изувечить «эту шлюху»! И ему чудом удавалось сделать так, чтобы они не встретились. Наташа нашла поддержку у его матери — та даже приютила ее на время. А Володя по отношению к матери испытывал чувство вины и поэтому платил, платил, платил…

Кристина прекрасно понимала, что он делит любовь между ней и сыном, разрывается на части. И тогда она решила родить, не обсуждая с ним этого вопроса.

Появлению на свет Кольки Мишкольц почему-то не очень обрадовался. Между ними даже возникла полоса отчуждения. Может, считал себя обманутым, а может, ревновал ее к малышу.

К этому времени осуществилась его давняя мечта — он купил дом в Венгрии. И тут же постановил, что дом будет принадлежать старшему сыну. Этим решением он навсегда заткнул рот Наташе.

Однако с их отъездом в Венгрию возникли проблемы. Там вовсе не желали принимать русских. И тогда он пошел на отчаянный шаг. В тайне от Кристины вступил с Наташей в законный брак. Теперь, под его венгерско-еврейской фамилией, они могли спокойно уехать.

Кристина узнала об этом только через год после их отъезда и впервые устроила сцену. Она выплеснула ему в лицо все, что накопилось в душе за эти годы унижений. С ней случилась истерика, Кристина каталась по полу, рыдала и призывала в свидетели Бога. Его Бога.

Все это происходило на глазах у маленького Коли. Он ревел и ползал за матерью по ковру. Может, именно с того дня Коля стал бояться отца, хотя тот и пальцем никогда не тронул ни его, ни Кристину.