Кровавый источник - [24]

Сторож успел только позвонить домой Стародубцеву. Выход из магазина был отрезан огнем.

Дмитрий Сергеевич прибыл через десять минут. Сторож, совсем еще пацан, лежал на асфальте перед горящим крыльцом — он сломал ногу, когда выпрыгнул со второго этажа. Огонь уже подобрался к мехам.

— Они выстрелили из пушки! Они выстрелили из пушки! — без конца повторял сторож, обливаясь слезами.

Пожарники справились быстро, но спасать уже было нечего. «Версаль» больше не существовал.

Уже забрезжил рассвет. Небо стало розовым. Проснулись птицы, и появились первые люди, спешащие на работу, они с удивлением взирали на черные дыры вместо витрин популярного во всем городе магазина и на одинокую фигуру с опущенной головой, будто каменное изваяние застывшую перед мрачным остовом.

По щеке Стародубцева катилась слеза. Он хоронил любимое дитя. И в этот миг поклялся отомстить.

На его плечо легла рука Потапова. Босс подъехал на черной «Волге», и в его свите был всего один человек — парень с опухшим лицом, заклеенным пластырем. Из-за небольшого шрама казалось, что рот парня постоянно кривится в усмешке.

— Я тебя предупреждал, Дима, что с Кручей такие шутки не проходят, — прогнусавил Потапов.

Стародубцев молчал. Он повернулся к боссу — у того в глазах стоял ужас.

— Ты за ночь поседел! Стоит ли так убиваться? Дерьма-то! Откроем новый магазин, — всячески старался ободрить Стародубцева Потапов. — Я сам найду тебе помещение. Подальше от этих шакалов!

— Нет, — вдруг заявил Стародубцев. — Не надо мне ничего искать. Это теперь моя война!

— И моя! — Этих слов Дмитрий Сергеевич ждал от босса, но, к его удивлению, их произнес парень с кривой усмешкой.

Потапов не знал, что на это ответить, и молча побрел к своей машине.

В ту же ночь другой бронетранспортер подкатил к художественному салону Охлопкова.

Перед дверью магазина висел старинный фонарь, и в его тусклом свете можно было прочитать текст, отчеканенный на медной табличке рядом с окном: «Памятник деревянного зодчества XIX века. Охраняется государством». Но это не остановило БТР. Дом, заставленный разнообразной мебелью, вспыхнул как спичка.

Ответный шаг Потапова привел Кручинина в бешенство. Да как смеет эта мелочь пузатая вступать в войну с его могущественным кланом?

В это время в казино ворвался Гром на своих тонких, длинных ногах.

— «Не надо печалиться — вся жизнь впереди!» — пропел он фальшивым голосом и ни с того ни с сего рассмеялся звонко и неестественно.

— Чему ты радуешься, идиот? — оскалил золотые зубы Круча. — Эта шушера неплохо вооружена. Откуда у Потапова БТР? У него и охраны-то никогда не было.

— Брось голову ломать над ерундой! — опять рассмеялся Гром. — Подумаешь — БТР! Заплатили какому-нибудь офицеришке, чтобы бабахнул, вот и все их вооружение! А ты уже раскис.

— Зато ты, я вижу, очень весел!

— На веселое дело иду, Федя! — Только Грому дозволялось называть босса по имени, но пользовался он этой привилегией крайне редко, в особых случаях, чтобы привлечь внимание.

— Какое дело? — сразу заинтересовался Кручинин.

— А такое дело, Федя, от которого взвоет наш Потапыч и станет тихим, как рыбка в аквариуме!..

Часы на руке Грома показывали четыре утра, когда водитель бронетранспортера сказал:

— Приехали.

Гром открыл люк и высунулся наружу. Перед ним возвышалась пятиэтажная «хрущевка» без единого огонька в окнах. Дом находился у дороги и был хорошо освещен уличными фонарями.

Стоял густой туман. Наметившиеся было заморозки неожиданно сменила оттепель. По земле стелился пар, будто в недрах ее что-то пекли.

— Выезжай на тротуар! — как можно тише скомандовал Гром, но туман не обманешь — он отразил его голос протяжным эхом. Заработавший вновь мотор оглушил Ивана.

Где-то на пятом этаже зажегся свет.

— Глуши мотор! — По лицу Ивана ручьями бежал пот.

Он закрыл люк и бросился вниз, к своей команде, состоящей из трех автоматчиков и водителя.

— Слушай сюда! — приказал он. — Сейчас вылезаем наружу и катим машину, не включая мотора, до предпоследнего окна! И чтобы ни звука!

Достигнув цели, парни влезли на бронетранспортер. Встали во весь рост. Их тяжелые ботинки находились как раз на уровне карниза. На заветном окне висели плотные занавески. На подоконнике стоял горшок с алоэ. Парни переглянулись, и на их молодых упитанных лицах промелькнуло что-то вроде ухмылки.

Гром еще раз прислушался к тишине, посмотрел на землю, на пар, стелющийся по земле, и взмахнул рукой.

Парни пнули ботинками по стеклу и рванули занавески. Глаза, уже привыкшие к темноте, увидели белую постель, искаженные лица двух стариков и огромные часы с маятником над ними.

В следующий момент ударили автоматные очереди, и парни больше ничего не видели, потому что, когда в комнате рассеялся дым, они уже мчались по шоссе.

В комнате же все изменилось. Белая постель стала черной. В механизме часов что-то повредилось, и они пробили полсотни раз. Только горшок с алоэ все так же невозмутимо стоял на подоконнике, усыпанный осколками стекла. И при свете уличных фонарей можно было разглядеть, как из многочисленных ран на листьях растения вытекает живительный сок.

И еще белый пар бесконечно стелился по земле…