Кровавый гимн - [10]

Итак, домочадцы поспешно перетащили цветы в спальню Квинна.

Истощенная девочка (я позволяю себе именно так ее называть, поскольку речь идет о двадцатилетнем создании) не могла самостоятельно подняться по винтовой лестнице. Галантный Нэш Пенфилд, старый учитель Квинна и джентльмен от бога (именно он отполировал до блеска манеры Квинна) отнес Мону на второй этаж и уложил в «будуар из цветов», как она это назвала. Малышка заверила его в том, что розы без шипов, легла на спину и начала декламировать обрывки строчек из Шекспира, дополняя их собственными словами:

– Молю, позволь мне лечь в постель новобрачной, на ложе, усыпанное цветами, а после пусть они украсят мою могилу.

В этот момент на пороге спальни появился тринадцатилетний Томми, еще не оправившийся от душевной раны, вызванной потерей тетушки Куин. Увидев Мону в таком состоянии, он расстроился еще больше – так, что его начало трясти и Нэш вынужден был увести мальчика из комнаты. Большая Рамона осталась в спальне.

– Эта девочка умирает! – произнесла она драматическим, достойным героини шекспировских трагедий шепотом.

– Ну, это не новость! – со смешком откликнулась рыжеволосая Офелия и попросила принести ей банку холодной содовой.

Жасмин думала, что дитя готово вот-вот испустить дух, что вполне могло произойти в любую секунду, но этого не случилось. Девочка заявила, что ожидает Квинна, а пока просит всех уйти. Когда Жасмин прибежала назад со стаканом пенящегося газированного напитка с опущенной в него согнутой соломинкой, Мона едва прикоснулась к питью.

Вы можете прожить всю жизнь в Америке, так и не увидев хоть одного смертного в столь плачевном состоянии.

Но в восемнадцатом веке, когда я появился на свет, подобная картина не была редкостью. В те времена в Париже люди умирали от голода прямо на улицах. То же самое происходило в девятнадцатом веке в Новом Орлеане, когда в Америку хлынули изголодавшиеся ирландцы. В городе было полно попрошаек, больше похожих на обтянутые кожей скелеты. В наше время людей в состоянии, близком к тому, в котором пребывала Мона Мэйфейр, можно встретить, пожалуй, лишь в лагере какой-нибудь зарубежной миссии или в особой больничной палате.

Большая Рамона вдруг сообщила, что когда-то на этой кровати умерла ее собственная дочь, Маленькая Ида, и что это не место для больного ребенка. Жасмин шикнула на бабушку, а Мона так расхохоталась, что у нее начался приступ удушья. Однако ей удалось с ним справиться.

Стоя на кладбище и вспоминая недавние события, как если бы они возникали перед моими глазами, отражаясь в волшебном зеркале, я видел и Мону, когда-то удивительно красивую, утонченную девушку около пяти футов и одного дюйма ростом. Но болезнь, вызванная невероятно тяжелыми родами, тайна которых, несмотря на все мои способности, так и осталась для меня нераскрытой, сделала свое черное дело, и теперь Мона весила меньше семидесяти фунтов, а ее роскошные густые рыжие волосы только подчеркивали страшную картину тотального разрушения. Девочка была на волосок от смерти, и только желание жить и сила воли не позволяли ей сдаться на милость судьбы.

Именно воля и колдовство – то, на чем стоят ведьмы – помогли ей собрать все эти цветы и по приезде на ферму привлечь помощников.

Но теперь, когда Квинн пришел, когда Квинн был рядом, а мысль о смерти приобрела четкие очертания, боль во всех внутренних органах, во всех суставах одолела Мону, девочка чувствовала ее каждой клеточкой кожи. Даже сидеть среди цветов было пыткой.

Что до моего доблестного Квинна, то он больше не проклинал свою судьбу и предлагал Моне Темную Кровь. Меня это не удивило, но лучше бы он этого не делал.

Невыносимо тяжело смотреть, как кто-то умирает, когда ты знаешь, что обладаешь феноменальной губительной силой. А он все еще любил ее и не мог вынести ее страданий. А кто бы смог?

С другой стороны, как я уже говорил, только накануне вечером Квинн собственными глазами лицезрел богоявление и наблюдал, как Меррик и преследовавший его дух исчезли в объятиях Небесного Света.

Так почему же, ради всего святого, он отказывался просто взять Мону за руку и оставаться с ней рядом, пока все это не кончится? Нет сомнений, что она не дожила бы до полуночи.

Однако ему недоставало сил, чтобы позволить ей уйти. Следует подчеркнуть, что Квинн никогда не пришел бы к Моне по собственной воле, ибо, как я уже говорил, он старательно скрывал от нее свою тайну. Однако Мона сама приехала на ферму и молила позволить ей умереть в его спальне, на его кровати. Но это была территория Квинна, так сказать, его логово, логово вампира мужского пола. И теперь, когда здесь оказалась его возлюбленная, чудовищная жажда обладания и надуманная идея спасения завладели им.

Я все это прекрасно понимал, как и то, что он не сможет совершить Обряд Тьмы. Он еще неопытен и непременно убьет чересчур слабую и хрупкую Мону. Выхода не было. Черт побери! Дитя, выбравшее Темную Кровь, рискует отправиться в ад. Я должен подняться к ним. Вампиру Лестату следует поспешить на помощь!

Я знаю, что вы сейчас думаете. Вы думаете: «Это что – комедия? Нам не нужна комедия!» Уверяю вас, нет!