Кровавые сны - [18]

С этими словами женщина, подавая пример, развязала тесемки ночной рубашки, и та упала с ее плеч к босым ногам. Мгновение Феликс задержал взгляд на тяжелой груди, крепких бедрах и стройных коленях матери. Потом подчинился ее словам и застыл в центре квадрата, слушая непонятные слова, произносимые женщиной. Ее фраза была короткой, ровно такой, чтобы Феликс успел подумать: «Нас сожгут, если увидят!»

Но, вместо матери, перед ним стояло на четырех лапах прекрасное темное существо, огромная кошка, которую он уже видел не только на картинках, но и живьем, в зверинце Антверпена, только песочную, а не цвета кофейных зерен. Или там была львица? В то же мгновение невидимая плеть обвила его собственный позвоночник, пол приблизился, а вместо своих рук, он вдруг увидел пятнистые лапы, мышцы и кости потекли внутри его тела, но боль от этого была не слишком сильной, скорее она граничила с наслаждением.

Мать приблизилась к нему, дотронулась до его носа белыми кошачьими усами, издала ласковое урчание. Феликс повернулся и увидел свой хвост, красивый и толстый — куда там домашнему коту! Черная пантера повернулась, вскочила на раму раскрытого окна, и, обождав, пока рядом с ней окажется пятнистый детеныш, прыгнула вниз. Феликс последовал за матерью. С каждым мгновением собственные ощущения в образе леопарда нравились ему все больше. Две стремительные тени стелились по безлюдным улочкам спящего Флиссингена, и Феликс вскоре понял, что направляются они к портовым складам.

Ни одному человеку не пришло бы в голову, что возможно допрыгнуть до вентиляционных окон, расположенных на высоте трехэтажного дома, под укрытием скатов черепичной крыши. Для матери-пантеры это было сущим пустяком. Феликсу, правда, удалось оказаться рядом с матерью только с третьего прыжка, когда он додумался немного разогнаться и выпустить когти, цепляясь за бревенчатую стену под высоким окном. Внутри склад оказался наполнен мешками с зерном. То ли его привозили во Флиссинген для дальнейшей отправки по морю, то ли наоборот, сгружали с кораблей, чтобы дальше везти на знаменитые ветряные мельницы для последующей переработки в муку. Недаром, Нижние Земли нередко назывались остальными европейцами страной ветряных мельниц. Впрочем, производство муки вовсе не интересовало двух метаморфов — они явились за теми, кого привлекало зерно. Хоть и говорят, что кошки прекрасно видят в темноте, Феликс вначале не мог ничего разобрать в кромешном складском мраке. Лишь спустя некоторое время ему удалось уловить смутное движение внизу. Возможно, в одиночку он бы даже не понял, что там происходит, но, по счастью, в первом путешествии метаморфа сопровождала опытная учительница: стремительной тенью пантера устремилась вниз, и сразу же за ней в длинном прыжке растянулось тело ее детеныша. Еще не приземлившись, Феликс услышал жалобный писк пойманной матерью жертвы и выставил вперед растопыренные когти, готовые хватать. Но крысы разбегались кто куда, в когтях не оказалось ни одной, поэтому Феликс метнулся в направлении движущегося сгустка мрака и на этот раз ухватил сбегающую тварь за откормленный зад. В смертельной панике крыса обернулась назад, обнажила собственные зубы и попыталась укусить. Но ей противостоял не привычный противник, собака или кот, а существо, с которым не справилась бы и сотня крыс — голова узкомордой твари полностью вошла в оскаленную пасть, и Феликс сомкнул острые кинжалы клыков, ощущая во рту восхитительный вкус свежей крови.

Не прошло и часа, как мать и сын ван Бролины в Темном облике неслышно заскочили в поджидавшее их окно собственного дома. Женщина тут же обернулась в Людской облик, подняла ночную рубашку, накинула ее, а следом — домашнее платье, которое сняла еще раньше.

— Сосредоточься на своем позвоночнике, встань прямо, — приказала Амброзия. — Думай о себе-человеке, смотри на меня, — она подняла с пола одежду сына и сразу же, как только проступил образ мальчика, надела на него белую рубаху.

— Спина… мышцы будто бы текут под кожей, — сказал Феликс. — Нужно привыкнуть к этому.

— Еще привыкнешь, — женщина с помощью воды из заклинательного блюдца и тряпки тщательно вытерла нарисованный на полу квадрат, потом поставила плошку с горящим маслом на задвинутый в угол стол, и, немного подумав, выпила собственную кровь, которая не успела еще свернуться, и вылизала миску.

— Зачем добру пропадать, — ответила она на невысказанный вопрос Феликса, и добавила: — закрой ставни, Пятнистик.

— Ну, вот еще! — Феликс фыркнул, обувая деревянные башмаки, обувь, в которой ходили все зеландцы, не относившие себя к высшим сословиям. — Если будешь так обращаться ко мне, я в ответ стану называть тебя Ночкой, или Темнушкой.

— Только попробуй, маленький наглец! Эй, что это еще такое? — вскинулась Амброзия. — Немедленно убери!

Феликс даже не замечал, что его человеческий облик украшал энергичный пятнистый хвост. Мальчик обернулся, чтобы схватить его, хвост тоже переместился, и маленький ван Бролин закружился, пытаясь его поймать. Лишь суровое выражение лица матери помогло Феликсу отвлечься от забавы. Еще некоторое время он ощупывал свое людское тело, чтобы удостовериться, все ли в порядке.