Кровавое солнце - [72]

— Прошу прощения, предъявите, пожалуйста, удостоверения личности.

«И что теперь?» — Кервин открыл было рот, но Элори опередила его; она выпрямилась, откинула серый капюшон — ослепительным нимбом на волосах ее вспыхнули последние лучи Кровавого Солнца — и выкрикнула громкую отчетливую тираду — да так, что по площади загуляло эхо. Кервин не уловил ни одного знакомого слова.

Но по всей площади, заслышав древний призывный клич, в изумлении оборачивались дарковане.

— Комъин вай леронис!.. — выкрикнул кто-то.

— Комъин!

Молниеносным движением Элори сбросила капюшон с головы Кервина и схватила его за руку. Охранник медленно поднимался на ноги, ничего не понимая, собираясь запротестовать… Но на площадь уже стекалась собравшаяся, словно по волшебству, оглушительно гомонящая толпа. Человеческий вал захлестнул охранника; будто на гребне волны, Элори и Джефф пронеслись мимо шлагбаума; словно подчиняясь некоему заклинанию, в толпе перед ними открывался проход, а из-за спины доносилось почтительное бормотание и выкрики. Запыхавшийся, оцепеневший от изумления Джефф обнаружил, что они уже на дальней стороне площади, а между ними и охранником у шлагбаума раскинулось настоящее человеческое море. Сотрясаемая нервным смехом, с ярко сверкающими глазами, Элори потянула Кервина за руку, и они нырнули в одну из боковых улочек.

— Быстрее, Джефф! Пока снова не собралась толпа — узнать, в чем дело.

Не переставая дивиться и восхищаться, Кервин последовал за девушкой. До чего здорово придумано — использовать престиж комъинов, чтобы устроить массовые волнения… впрочем, это могло кончиться довольно крупными неприятностями. В Имперской Миссии терпеть не могли, когда массовые беспорядки случались прямо под боком, и давным-давно были отработаны стандартные репрессалии.

— У меня не было другого выхода, — вполголоса проговорила Элори, оборачиваясь к нему. — Неужели ты до сих пор так и не понял, Джефф, насколько это важно?

Нет, до конца он этого так и не понял. Но сейчас вопрос заключался совсем в другом: в том, чтобы доверять Элори; доверять ей так же безоговорочно, как она доверяет ему.

— Куда мы?

Она махнула рукой в сторону крепостных башен, отсвечивающих радужно искрящей белизной на фоне темных гор, высоко вознесенных над равниной и холодно взирающих на простирающийся под ними город.

— В комъинский замок, — тихо сказала она.

Кервин присвистнул. Кроме нескольких наиболее высокопоставленных фигур в иерархии этого форпоста Империи, никому из землян не доводилось переступать порога комъинской твердыни — и то по специальному приглашению.

«Пора бы уже привыкнуть к этой мысли — я не землянин. Узнай я это неделю назад, я был бы вне себя от радости. Теперь я что-то не так уверен…»

Весь путь по темным, карабкающимся в гору улочкам они молчали. Кервин старался вообще ни о чем не думать. Для одного дня впечатлений уже было более чем достаточно.

«Интересно, — мелькнула у него мысль, — что Элори собирается делать, когда мы туда доберемся?» Замок выглядел весьма внушительно и наверняка хорошо охранялся; Джефф с трудом представлял, как это они так запросто возьмут и заявятся к одному из самых высокопоставленных лиц на всей планете.

Впрочем, он опять не принял в расчет то невероятное почитание, каким были окружены на Даркоувере комъины. Ворота замка охранялись солдатами Городской Стражи — в зеленых, со скрещенными портупеями мундирах; но при виде Элори — пешком, в скромном одеянии, но в ореоле медно-рыжих волос, на которых блестели последние лучики скатывающегося за горизонт солнца — они отступили, бормоча:

— Комъинара, мы безмерно польщены.

— Доложите лорду Хастуру, что с ним желает говорить Элори из Арилинна.

— Сию минуту, вай леронис, — стражник покосился на земную одежду Кервина, но от вопросов воздержался. Меньше чем через минуту в проеме ворот появился кирри и знаком пригласил их войти. Он повел их длинной колоннадой, широкими коридорами…

Джеффа забил озноб. В нем ожило воспоминание, как ребенком его несут под сводами длинной колоннады…

Элори оглянулась и протянула ему руку. Кервин с благодарностью сжал ее ладонь. Ему казалось, он входит в царство сна.

Кирри вывел их в зал, стены которого были задрапированы полупрозрачными, вытканными вихрящимся узором гобеленами и бесшумно удалился. Почти тут же занавеси напротив разошлись, и в зале появился Дантан Хастур.

Увидев Элори, он поклонился, но, заметив Кервина, замер и неодобрительно нахмурился; впрочем, уже через мгновение лицо его обрело прежнюю бесстрастность. Он явно предпочитал приберечь суждение ввиду недостатка фактов. Приблизившись, он взял Элори за руку.

— И о чем же, дитя, ты хотела говорить со мной?

— Вы очень добры, что согласились принять нас, — произнесла Элори и замялась. — Или… или вы не знаете?

Хастур все так же бесстрастно покосился на Кервина; голос его оставался учтивым и очень серьезным.

— Двадцать лет назад, — сказал он, — я отказался выслушать, когда меня молили всего лишь о понимании. Разумеется, я был глуп и ослеплен предрассудками — но в глубине души, Элори, я никогда не чувствовал себя свободным от вины за смерть Клейндори. Нет, конечно, я не имел ничего общего с теми злобными фанатиками, что убили ее — но я и пальцем не шевельнул в ее защиту. Я говорил себе, что она добровольно лишилась всяких прав на нашу защиту. Я не собираюсь повторять той же ошибки. С чем ты пришла, Элори?