Кровавое шоу - [18]

За спинами столпившихся вокруг могилы Анатолий вывел Надю из кладбища.

Хирург лет тридцати, стройный, спортивный и веселый, посмотрев на снимки, сказал, словно с праздником поздравлял:

— Переломчик со смещением! Гипс и денька три у нас покукуешь, красавица!

— Как у вас? — вскинулась Надя, забыв даже про дьявольскую боль в руке. — У меня столько дел! Я не хочу!

— А криворукой на всю оставшуюся жизнь остаться хочешь? Или, может, желаешь, чтобы мы тебе лапу по плечо отрезали?

— Нет! Не хочу! — ужаснулась Надя.

— То-то! — Врач снова взглянул на снимки. — Тебе что, ломом, что ли, по руке ударили?

— Нет. В могилу упала.

Врач засмеялся.

— Что ж ты так торопишься, красавица? Не рано ли в могилу прыгать?

Левую руку Нади тут же заковали в пудовый гипс и отвели в палату, где на тесно сдвинутых койках лежали четыре женщины. Ночью казалось, что от дыхания и стонов соседки волосы на собственной голове шевелятся.

Не слишком ли бурно началась ее московская жизнь, весело подумала Надя. За несколько суток столько событий, что на год хватит, да еще рука переломана, а в основных делах — сплошные неудачи.

На следующий день забежала Джина, веселая, как воробушек. Принесла два конверта, плотно набитых деньгами. Поровну разделено, плюс Наде надбавка за производственную травму. На ближайшие три-четыре месяца экономной жизни должно было хватить, но Джина строила такие планы, что денег могло не хватить и на неделю.

— Ни в какой Крым, Джина, я не поеду. Я не для того в Москву приехала, чтобы на курорт сваливать, — твердо сказала Надя. — А о зимних сапогах я осенью забочусь. До этого времени еще черт знает что случится.

— Правильно! — согласилась Джина. — У Тофика, на поминках сказали, было сорок три пары обуви, из которых он ни одной даже не примерил! А что ему теперь нужно? Пред Господом, один черт, босиком предстанет!

— Джина, — решительно сказала Надя, — я тебя очень люблю, но давай так: ты живи по-своему, а я по-своему. Ты же знаешь, у меня другие задачи.

— Знаю, милка, знаю! — засмеялась Джина. — И я тебе под ногу поддам, ты еще будешь звездой эстрады! Хорошо, хочешь жить впроголодь — живи, дело твое. Но от бесплатной квартиры на полторы комнаты, надеюсь, не откажешься?

— Как это — бесплатной? — подозрительно глянула Надя.

— А вот так! Один парень — геолог или археолог — сваливает до зимы по своим делам в горы или тайгу, хату оставляет! Платим только за свет, газ и прочее. Он раньше двум девкам-стриптизеркам из ночного кабака сдавал, так они на юг с гастролями поехали и сгинули.

— Как это сгинули?

— Да черт их знает как! — отмахнулась Джина. — Может, сейчас в Турции в каком гареме пляшут, может, в Греции, но на это лето хата наша! Ну, конечно, клиента придется обслужить.

— В каком смысле?

— Господи, ну и непонятливая ты у меня! Ну, покувыркаемся с ним под одеялом на пару перед отъездом, потом, как приедет, тоже ублажим парня! Он же там чуть не полгода будет среди всяких тунгусок кривозадых да немытых, не ясно, что ли, что голодный приедет!

— Обе сразу? Под одеялом? — буркнула Надя.

— А это уж как пожелает! Он хороший парень, застенчивый, как жеребенок, женщин боится, ну, да без этой-то штуки жизнь для мужиков непереносимая. Он тебе, вообще, понравится, да и уезжает через три дня, так что у нас всего две рабочих ночи. Плюс полный холодильник!

— Да у меня рука в гипсе! — охнула Надя.

— Так ведь рука? Не бойся, не Бог весть какая работенка, немножко приобнимешь, немножко покричишь, постонешь, ему много не надо! Зато на все лето квартира! Комната большая и еще что-то вроде чулана, мы туда еще одну кровать-сексодром поставим! Хата в центре, телефон! Да к тому же телевизор японский. В общем, я вас завтра познакомлю.

Много претензий можно было предъявить к образу жизни и характеру Джины, но сказанное ею выполнялось всегда.

На следующий день Надю вызвали к посетителям. На улице у зеленого вездехода с надписью «геологическая» стояли Джина и рослый парень.

Надя пошла к ним навстречу, выставив загипсованную руку.

Спутник Джины смотрел весело, нисколько не смущаясь. Был он ладно скроен, горбонос, брови вразлет, глаза шальные и уверенные.

Он протянул Наде твердую ладонь и назвался:

— Афанасий!

— Какой «Афанасий»? — бойко спросила Надя. — Светлый или темный?

Он не сразу понял, в чем дело, а потом захохотал, скаля крупные желтоватые зубы.

— Про пиво говорить изволишь, подруга? Да нет, я просто Афанасий, человек веселый и всем в жизни довольный! А ты, похоже, своя в доску и экстерьер у тебя то, что надо! Жалко, черт побери, что я послезавтра отваливаю на свои буровые, бардзо хорошая компания у нас подбирается!

— Ясно, — мрачновато сказала Надя. — Я с врачом говорила, меня вечером могут отпустить домой на побывку, но завтра утром надо на проверку, как там мои кости срастаются.

— Да ладно, не торопись! — заржал Афанасий. — Мы с тобой успеем еще веселыми делами позаниматься! Куда ты мне, к чертям, однорукая нужна, не обнимешь как следует, не прижмешь!

Джина захохотала.

— Ладно, Надька, не торопись действительно! Эти дни мы с Афанасием вдвоем покувыркаемся. А ты лечись, набирай боевую форму! Мы тебе фруктов привезли.