Кровавое шоу - [4]

Прошло примерно минут сорок. Первыми вернулись Вова с Жорой.

– Подъемный механизм в исправности, – отрапортовал Вова. – А трос… вот, взгляните сами. Мы его от трупа отстегнули, – охранник протянул шефу полутораметровый кусок толстого, прочного каната. Генеральный продюсер взглянул и разом обмяк. Увиденное не укладывалось ни в какие привычные рамки. Оказывается, трос не перетерся, не оборвался, а был аккуратно перерезан поперек волокон!

– Не-не-в-вероятно! Уму н-не пос-ти-жимо! – заплетаясь языком, лепетал Дергачев. – Э-т-того п-просто не м-могло с-случиться! Л-лазарь н-находился в воздухе один. Аб-б-б-солют-но один!!! К-к-то же п-пере-резал трос?!!

Масла в огонь подлил явившийся вслед за амбалами доктор Холодцов. Лицо врача сохраняло профессионально бесстрастное выражение, но голос звенел от волнения.

– Ваш артист умер еще до падения в ванну, – сообщил Петр Андреевич. – Согласно результатам предварительного обследования – от сильного удара тупым предметом в область сердца. На груди, под левым соском четко просматривается большой свежий синяк! Остальные телесные повреждения носят явно посмертный характер.

– А в-вы н-не о-ошибаетесь?! – выдавил Дергачев.

– Нет! – решительно возразил Холодцов. – Я кандидат медицинских наук и в придачу десять лет проработал судмедэкспертом. Можете довериться моим выводам. По крайней мере до сих пор я ни разу не ошибался!

Алексею Васильевичу почудилось, будто пол уходит у него из-под ног. Стены зала волнообразно заколебались, сводчатый потолок угрожающе придвинулся к темени. Слабо охнув, генеральный продюсер модернового, эротически-мистического триллера грохнулся в обморок…

* * *

Дергачев очнулся на кровати, в одной из спален второго этажа. Рядом на стуле сидел господин Холодцов. Чуть поодаль, в низком мягком кресле расположилась Черкашина. Уютно светил торшер в изящном абажуре. В комнате попахивало нашатырным спиртом. Алексей Васильевич чихнул, поморгал ресницами, пошевелил шеей. Затем с кряхтением сел.

– Вы свободны, доктор, – жестко сказала Эмма. – Ваша помощь больше не требуется!

Подобрав медицинский чемоданчик, Холодцов молча вышел за дверь.

– Сколько времени? – голосом тяжелобольного осведомился коммерсант.

– Не суть важно! – досадливо отмахнулась режиссер-постановщик. – В настоящий момент речь совсем о другом. О нашей с тобой безопасности!!!

– А-а-а?!! – ошалело вытаращился Дергачев.

– Да-да, именно о безопасности! – угрюмо подтвердила Черкашина.

– Братва наехала?! – испуганно встрепенулся «папик». – Из какой группировки?! С-е?! Л-е?! Т-е?! Или… милиция?!

– Заткнись! – не сдержавшись, рявкнула госпожа биоэнергетик. Зеленые глаза полыхнули недобрым огнем. – В гробу я видала твою дурацкую братву! И ментов в придачу!!!

– Но тогда в чем дело? – искренне поразился Дергачев.

– Мы допустили грубейшую, непростительную ошибку, – горестно вздохнула Эмма. – Начали снимать столь серьезный фильм, не заручившись поддержкой высших сил[3], и… получили первое предупреждение. В общем, Телушкина убил не человек!!! Ну чего уставился как баран на новые ворота?! – вдруг хрипло взвизгнула она. – Неужто не понимаешь?!!

Генеральный продюсер позеленел и громко, по-собачьи лязгнул зубами.

– Ага, дошло-таки! – нервно усмехнулась Черкашина. – Лучше поздно, чем никогда!.. Ну да ладно, проехали. А чтоб у тебя, дорогуша, не осталось ни малейших сомнений, слушай меня внимательно: согласно заключению врача, Лазарь умер высоко в воздухе от сильнейшего удара в сердце. Никто из членов съемочной группы достать его не мог! Идем далее – я осмотрела трос. Не бегло, как ты, а основательно! Так вот – он перерублен (между прочим, тоже в воздухе) одним-единственным ударом очень острого лезвия. Скорее всего мечом. Более того – меч был не только остр как бритва, но и раскален добела. Об этом красноречиво свидетельствуют обугленные волокна. А люди (в том числе мы с тобой) ничегошеньки не заметили! Отсюда вывод: гибель и падение Лазаря организовали те самые высшие, космические силы, которых мы своевременно не умилостивили!!!

Коммерсант трусливо заскулил, захныкал, однако Эмма не обратила на него ни малейшего внимания.

– Сейчас я проведу необходимый магический ритуал! – поднимаясь на ноги, с пафосом объявила она. – Кстати, Леша, прикажи охранникам посодействовать мне при осуществлении подготовительных мероприятий. В одиночку долго возиться, а время не терпит! Князь тьмы не любит ждать!!!

– Х-хорошо! – пискнул Алексей Васильевич. – Как п-пожелаешь, л-любимая!!

* * *

В небольшой квадратной комнате, расположенной на последнем, четвертом этаже особняка, горело множество свечей. Посередине, на полу была вычерчена мелом перевернутая пентаграмма[4], испещренная таинственными каббалистическими[5] знаками. В углах дымили бронзовые курильницы с тлеющими корешками каких-то неведомых трав. Воздух пропитался странными, дурманящими ароматами. В центре пентаграммы, воздев руки к потолку, стояла на коленях Черкашина и нараспев читала заклинания. На противоположной от нее стене плясали зыбкие причудливые тени. Рядом (вне пределов пентаграммы) лежали: серебряная чаша, тонкий обоюдоострый кинжал с тремя золотыми шестерками на черной рукоятке и затянутый бечевкой кожаный мешок, из которого доносилось жалобное кошачье мяуканье.