Кровавое наследие - [3]

 — Идём.

 — Ты можешь добиться многого, используя так мало слов, — пошутил Виччи, обращаясь к волшебнику, когда они зашагали дальше.

 — А ты так много говоришь о том, что вообще не заслуживает внимания.

 Дружеская перепалка спутников помогла Буффалону успокоить взбудораженный разум. Спор напомнил ему о других временах, когда они втроём стойко переносили куда большие трудности.

 Но когда товарищи приблизились к последним и самым важным покоям, разговор замер. Лакедон, взглянув на драгоценный камень на верхушке своего посоха, подал знак остановиться.

 — Прежде чем мы войдём внутрь, вам двоим лучше зажечь факелы.

 Они хранили факелы на крайний случай — посох волшебника до сих пор служил безотказно. Лакедон ничего больше не сказал, но пока Буффалон вытаскивал трут, он думал, что, возможно, антиквит в последний момент заметил что нибудь важное. Если так, то, вероятно, здесь остались и сокровища… ну хоть немножко.

 Запалив свой факел, Буффалон помог загореться и факелу Виччи. Теперь троица шагала уже при более ярком освещении.

 — Чтоб я сдох! — пробормотал тощий Виччи пару секунд спустя. — Клянусь, волосы у меня на затылке становятся дыбом! Он указывал на надпись в спешке нацарапанной на стене: «Во имя Ауры спасайтесь!»

 Буффалон чувствовал то же самое и не стал спорить, когда волшебник возглавил шествие. Если ситуация обернётся так, что потребуется мастерство мага, имеет смысл предоставить метать заклинания верзиле волшебнику. А Буффалон и Виччи позаботятся о его охране от прочих возможных нападок.

 Так уж у них повелось, и до сих пор этот порядок работал.

 В отличие от тяжёлых сапог воинов, сандалии Лакедона позволяли ему шагать совершенно бесшумно. Маг выставил вперёд посох, и Буффалон заметил, что, несмотря на всю его силу, драгоценный камень несколько потускнел. Только факелы полыхали так, как им и положено.

 — Здесь старая и могущественная магия. Наши предшественники, возможно, и не были столь удачливы, как мы решили сперва. Мы ещё можем найти тут кое какие сокровища. А может, и не только сокровища. Рука Буффалона так крепко сжала рукоять меча, что костяшки пальцев побелели. Ему хотелось золота, но хотелось и жить, чтобы тратить его. Сейчас на посох полагаться не стоило, и два бойца шагнули вперёд. Это не означало, что Лакедон больше не нужен им. Даже теперь опытные воины знали, что их спутник чародей обдумывает заклинания, которые бросит быстро и наверняка, с чем бы товарищи ни столкнулись.

 — Темно как в могиле, — буркнул Виччи.

 Буффалон ничего не сказал. Он сделал несколько шагов, оторвавшись от своих компаньонов, и первым ступил в покои. Несмотря на опасности, которые могли притаиться во мраке, он чувствовал, как его влечёт туда, словно там, внутри, что то звало солдата…

 И тут на троицу обрушилось ослепительное сияние.

 — Боги! — рявкнул Виччи. — Я ничего не вижу!

 — Подожди секунду, — посоветовал маг. — Это пройдёт.

 И это прошло, но когда глаза приспособились, перед ними предстало такое зрелище, что Буффалону пришлось дважды моргнуть, чтобы убедиться, что это не бред его больного воображения.

 Стены покрывали замысловатые узоры, выложенные из драгоценных камней, и в этих переплетениях даже он чуял колдовство. Множество великолепных самоцветов всех видов и оттенков складывались в изящные завитки небывалого переливающегося ковра, наполняя покои обилием буйных, ошеломляющих красок. Кроме бесценных стен, за магическими символами здесь лежали сокровища, за которыми и явилась троица. Горы золота, холмы серебра, курганы драгоценностей. Их сверкание сливалось с блеском узоров, и в покоях было светло как днём. Каждый раз, когда боец перемещал свой факел, освещение комнаты менялось, будто добавлялись новые измерения, не менее изумительные, чем старые.

 И всё же каким-бы потрясающим ни было зрелище (недаром от него даже дыхание перехватило), кое что увиденное Буффалоном в комнате сильно погасило его энтузиазм.

 На полу валялись разлагающиеся трупы тех, кто пришёл в это дурное место раньше него и его друзей.

 Виччи поднёс факел к ближайшему почти истлевшему телу, все ещё облачённому в полусгнившие кожаные доспехи.

 — Тут, должно быть, шла какая то битва.

 — Эти люди умерли не в одно и то же время.

 Буффалон и Виччи взглянули на Лакедона. На обычно невозмутимом лице читалась тревога.

 — Что ты имеешь в виду?

 — Я имею в виду, Виччи, что некоторые из них, несомненно, мертвы уже очень и очень давно, возможно даже века. Кое от кого остались одни лишь кости. Этот же, который лежит у твоих ног, умер недавно.

 Худощавый воин пожал плечами:

 — Всё равно, судя по виду, все они погибли скверной смертью.

 — Это так.

 — Тогда… что их убило?

 Теперь заговорил Буффалон:

 — Смотри. Думаю, они перерезали друг друга.

 Два трупа, на которые он показывал, сжимали тем, что осталось от рук, клинки, пронзающие обоих. У одного мертвеца был разинут рот, словно в последнем ужасающем крике; одежды его напоминали облачение мумии, раскинувшейся у ног Виччи. На втором остались лишь лохмотья и несколько жидких прядей волос, свисающих с черепа превратившегося в скелет человека.