Кровавое безумие Восточного фронта - [2]

Мне кажется, что сейчас и в школьной программе, и в средствах массовой информации упорно умалчивается о том, как нелегко приходилось тогда простому рабочему человеку. История постоянно занята описанием великих сражений, их зачинщиков, властей предержащих и их кланов, понимавших толк в том, как обратить большую политику в угоду себе. И никого не интересует, как бедствовал простой люд, какие лишения терпел, да и поныне продолжает терпеть во всех концах света.

Разумеется, люди тянулись в любую политическую организацию, пытавшуюся хоть как-то изменить существовавшую систему.

Хорошо помню, как в марте 1938 года с самолетов сбрасывали листовки: «Национал-социалистическая Германия приветствует национал-социалистическую Австрию и новое национал-социалистическое правительство, связанные неразрывными узами. Адольф Гитлер». Люди ликовали, потому что им казалось, что именно этот путь избавит их от безработицы и нищеты.

И сегодня с чувством озабоченности предостерегают людей, чтобы они не попались на удочку коричневого сброда, сбивающегося в стада в Европе, или других организаций сомнительного толка. И тем, кто пытается предостеречь нас от них, мне хочется посоветовать больше внимания уделять социальным вопросам, как сейчас, так и в будущем. Потому что каждого, у кого есть работа, она хоть и не превратит в миллионера, но все-таки поможет остаться в стороне от разного рода трескучих идеологий.

Марбахлер был убежденным нацистом, тем не менее, не доносил на несогласных с ним. И со своими работниками, в целом, обходился справедливо, по-человечески.

Хорошо помню один эпизод в связи с моим тогдашним работодателем.

В воскресенье 22 июня 1941 года, как раз в день нападения вермахта на Советский Союз, мне было нужно отправиться вместе с ним по делу в Гросраминг. Покончив с делами, мы забежали в пивную, где и узнали о нападении на Россию. По пути домой Марбахлер, обращаясь вроде бы к себе, произнес следующее: «Теперь, ввязавшись в эту авантюру с Россией, считай, Гитлер войну профукал». Шестнадцатилетним парнем, каким я был тогда, я просто не понял, какой опасности подверг себя тогда Марбахлер, так разоткровенничавшись со мной. Ведь передай я его слова кому-нибудь еще, и поминай как звали — его тут же арестовали бы, и он загремел бы в концлагерь, Но этот человек, при всей своей ограниченности, все же обладал определенной политической дальновидностью, в то время как мне и в голову тогда не могло прийти, что и мне часть юности придется принести в жертву преступной идеологии.

Военная служба

Призыв

Война уже шла полным ходом и требовала все новых и новых жертв, которые постепенно молодели. 15 октября 1942 года настал и мой черед — я был вырван из привычной жизни. Как тысячи других австрийцев, и я понадобился вермахту. Пунктом сбора стала казарма в городе Олмютц[1] в Чехии. Нас разместили в Штархембергских казармах, отделение 102, артиллеристы.

На изучение материальной части — артиллерийских орудий — было отведено полтора месяца — 6 недель. После это считалось, что нас можно отправлять воевать. Но к ежедневной казарменной муштре тоже приходилось привыкать. А о том, что предстояло потом, я предпочитал не задумываться. Моторизованным частям придавалось 10 орудий и 5 полевых гаубиц.

После начальной подготовки нам, призывникам, было приказано одеться и подготовиться к длительному пешему маршу. 30 октября нас перебросили сначала в Брюн,[2] а потом во Францию, так сказать, для окончательной «доводки».

После нашего прибытия туда и был сформирован 332-й артиллерийский полк. Я попал в 8-ю батарею. Это было подразделение на конной тяге, состоявшее из радистов, взвода связи, 4-х орудий, отделения боепитания и обозных,

Вблизи Гавра у пролива Ла-Манш нас сначала разместили в каком-то замке, а позже на крестьянском подворье. Раз в неделю, во второй половине дня, пешим порядком отправлялись за 9 км в баню на помывку. Просмотр еженедельной кинохроники также был обязателен для всего личного состава. Выпуски кинохроники посвящались исключительно войне и исключительно военным успехам германского вермахта. Было предусмотрено и посещение солдатского борделя — Это, так сказать, для расслабления призывников.

Питание в тот период было отменным, и его было вдоволь. И Рождество выпало как раз на период обучения. Командование организовало потрясающее пиршество, с шампанским хоть залейся. Все те из нас, кто похитрее, понимали, что учеба подходит к концу и что не за горами день, когда и нас погонят на Восточный фронт.

Последние недели промелькнули в беспрерывной боевой подготовке и муштре. Проводились и боевые стрельбы — мы палили из наших пушек по водам Атлантики. Стоило кому-нибудь из нас допустить хоть малейшую оплошность, как нас за это сурово наказывали. В прямом смысле втаптывали в грязь: «Лечь! Встать! Лечь! Встать! Бегом марш! Лечь!» — и так далее.

Ночами часто нас поднимали по тревоге. «Тревога! Англичане на побережье! К орудиям! Подготовиться к открытию оборонительного огня!» Учения, тревоги, проверки — ни днем ни ночью покоя. «Это вам для закалки — на Восточном фронте выживают самые выносливые и умелые!» Постоянные придирки, издевательства наших наставников порой было труднее вынести, чем жуткие физические нагрузки.