Кроваво-красная текила - [62]

— Прошу прощения? — проворчала Майя.

Гарретт усмехнулся:

— Ты можешь приезжать в наш штат, милая. Проблема в уродливом ублюдке, которого ты привезла с собой.

Я сделал Гарретту неприличный жест, и Майя рассмеялась.

Стало темно и прохладно, и Бог пролил красновато-оранжевую краску на горизонт. Наконец, Гарретт был готов говорить о делах.

— Так о чем речь, братишка?

Я рассказал ему. Минуту Гарретт выдыхал дым, сначала изучал меня, потом переключился на ноги Майи. По выражению его лица я сделал вывод, что он произвел существенную переоценку моих умственных способностей.

— Значит, вы с Майей ищете…

— Лилиан, — закончил я.

— Более или менее, — добавила Майя.

Гарретт покачал головой.

— Нереально.

— Ты можешь посмотреть для нас диск? — спросил я у Гарретта.

Как только первые летучие мыши начали появляться из-под моста, словно ласточки после перепоя, все вокруг озарили вспышки камер. Гарретт бросил взгляд в их сторону и покачал головой, показывая, что настоящее шоу еще не началось.

— Не думаю, что тебе нужен мой совет, — заметил он, подтягивая рубашку на животе.

— Пожалуй, — ответил я.

— Мне кажется, все это придумала твоя прежняя подружка, — продолжал Гарретт. — Передай это дерьмо кому-нибудь другому и отойди в сторону, братишка.

Кто-то на мосту закричал. Когда я посмотрел вверх, женщина в розовом наклонилась над перилами и вытянула вперед руки так, что летучие мыши их слегка задевали.

— Они щекотятся! — крикнула она друзьям.

Все вокруг засмеялись, снова защелкали камеры.

— Уроды, — проворчал Гарретт. — Вспышки лишают летучих мышей ориентации. Они врезаются в машины и погибают. Неужели они ничего не понимают? Уроды!

Последнее слово он выкрикнул в толпу, но лишь несколько человек обернулись. Возможно, никто не хотел спорить с Гарреттом, но и обращать на него внимание они не собирались.

— Трес?

В сумеречном свете черты лица Майи потеряли определенность, и я не мог разглядеть его выражения, но ее рука в моей стала еще теплее. Она ждала от меня ответа, не дождалась и обратилась к Гарретту.

— Так ты можешь посмотреть диск, Гарретт?

Мрачное лицо брата смягчилось. Может быть, из-за руки Майи, лежавшей на подлокотнике кресла. Или начал действовать косяк.

— Конечно, — сказал он. — Почему нет. Но мне кажется, что тебе нужно жить своей жизнью, братишка. Копаться в старых ранах — дерьмо, если бы я так проводил свою жизнь, меня бы давно упрятали в дурку.

Гарретт на мгновение встретился со мной глазами, рассмеялся и тряхнул головой. Он уже давно похоронил свою боль, помогли наркотики, и теперь агрессивность, раздражительность и высокомерие — все семейные достоинства Наварров — остались в прошлом.

Я ничего не мог с этим поделать. И снова попытался представить Гарретта на темных железнодорожных рельсах двадцать лет назад. Уверенный в себе юноша, проехавший много километров зайцем в поездах, непокорный хиппи, сбежавший из дома в двенадцатый и последний раз — тогда он догонял товарный вагон и промахнулся мимо ступенек. Я попытался представить его лицо, бледное от шока, в ужасе уставившееся на черное блестящее озеро, где прежде были его ноги. Мне захотелось увидеть его без улыбки сукина сына, которую он так долго тренировал. Но тогда он был один — и с тех пор ничего не изменилось. Я не могу даже предположить, что Гарретт говорил или думал два десятилетия назад, глядя на влажные рельсы, милосердно остановившие кровотечение. Он оставался в одиночестве и не терял сознание более часа, прежде чем моя сестра Шелли его нашла.

— Старые раны, — сказал он сейчас. — Ну и черт с ними.

И тут летучие мыши начали покидать мост по-настоящему. Вспышки прекратились, люди разинули рты. Мы стояли и смотрели на бескрайнее облако дыма, дрейфовавшее в сторону Центрального Техаса, дыма, которому требовался миллион фунтов насекомых для пропитания.

Гарретт улыбнулся, словно ребенок на дневном спектакле.

— Вот, дьявол, они настоящие, — сказал он.

За десять минут над нашими головами пролетело больше летучих мышей, чем в Южном Техасе живет людей. В одно из этих мгновений Майя взяла меня за руку, и я не стал ее отнимать.

Туристы понемногу приходили в себя. Им уже наскучили летучие мыши, и они, один за другим, направились к парковке. Мы с Майей стояли совершенно неподвижно. Наконец Гарретт развернул свое кресло и начал подниматься на холм. Майя немного постояла и двинулась за ним. Мне ничего не оставалось, как последовать за ними.

Не заметить мини-вэн «Фольксваген», принадлежавший Гарретту, было невозможно. В темноте гора пластиковых ананасов и бананов, приклеенных к крыше, создавала ощущение, что фургон оброс волосами. Когда мы подошли ближе, я увидел, что его боевая раскраска осталась такой же, как и годы назад — множество раз клонированная госпожа Миранда в шокирующих карибских платьях.

— Теперь уже никто не танцует, как Кармен? — поинтересовалась Майя.

Гарретт улыбнулся, направляя колеса кресла в пазы подъемника.

— Ты за меня выйдешь?

Через несколько минут мы сидели на «бобовых пуфах»[103] и пили «Пекан-стрит эйл» из холодильника Гарретта. Глаза у меня слезились из-за запаха марихуаны и очень старых пачули. Гарретт запустил свой «портативный» компьютер — несколько сотен фунтов проводов и железа, которые много лет назад оккупировали заднее сиденье фургона, генератор занимал почти весь багажник, и засунул в компьютер наш таинственный диск.