Кроваво-красная текила - [101]

— Мой мальчик, — сказал Уайт, демонстрируя идеальные зубы. — Чем могу быть тебе полезен?

Я достал листок с записями, которые сделал после разговора с Шеффером, и протянул ему.

— Внесите исправления, — сказал я.

Уайт слегка приподнял брови, бросил взгляд на листок и снова посмотрел на меня. Затем вытащил из кармана рубашки очки в серебряной оправе и прочитал мои заметки молча и совершенно бесстрастно. Наконец он опустил листок и улыбнулся.

— Лестно.

— Однако это совсем не первое слово, которое приходит мне на ум.

Он беззвучно рассмеялся.

— Речь о том, что я по-прежнему занимаю твои мысли. Однако меня огорчает, что ты так глубоко заблуждаешься.

Он похлопал ладонью по листку, словно тот превратился в голову щенка, и мне страшно захотелось засунуть идеально ухоженную руку Уайта в ближайший кухонный комбайн и посмотреть, как долго он сумеет сохранять свою улыбку.

— Убиты три человека, — продолжал я. — Два убийства выглядят как работа профессионала, третьего прикончили из того же пистолета, что Рэндалла Холкомба, единственного реального подозреваемого, кроме мафии, в убийстве моего отца. Пресса уже с удовольствием подхватила версию с мафией. Но это вас совсем не волнует.

— Напротив, — небрежно ответил он. — Очень даже волнует. Однако не меняет того факта, что я к этому совершенно не причастен.

Он спокойно и твердо посмотрел мне в глаза, и я наклонился вперед.

— Дело в том, мистер Уайт, что у вас есть убедительный ответ на любой вопрос, который я себе задаю. Возможно, именно вы взяли под контроль «Шефф констракшн» в середине восьмидесятых, выкупили долговые обязательства и использовали их ресурсы для выполнения незаконно полученных городских строительных заказов. Но даже если и нет, также весьма вероятно, что вы сотрудничали с новыми хозяевами, чтобы решить в муниципалитете вопрос выбора строительной компании в пользу Шеффов — в обмен на солидную часть доходов. На фотографии Карнау вместе с Рэндаллом Холкомбом еще два человека — оба позаботились о том, чтобы убийца моего отца не смог ничего рассказать. В прошлом оба получили прибыль от строительства «Центра Трэвиса», и оба заинтересованы в контракте на новый комплекс изящных искусств; обоим было что терять, когда Карнау начал их шантажировать в прошлом году. Вы можете быть одним из них.

Уайт стер соль с края бокала и сделал глоток. Я бы хотел сказать, что мне удалось его смутить, заставить нервничать, вынудить совершить ошибку. К сожалению, я сумел добиться лишь одного результата — он опаздывал на очередную тренировку. Уайт посмотрел на часы, стараясь сохранять вежливость.

— У тебя превосходное воображение. — По его губам скользнула мимолетная улыбка. — Но на самом деле, мой мальчик, ты не веришь ни единому своему слову. Неужели я бы позволил сфотографировать себя на месте убийства, или мог иметь что-то общее с убийцей-любителем? Я не стал бы похищать мисс Кембридж или избавляться от людей такими неуклюжими и неаккуратными методами. Ты должен меня хоть немного уважать.

«Маргарита» уже начала вальсировать в моей кровеносной системе, превращая конечности в свинец, и почти отбила желание встать со стула и задушить Ги Уайта его собственным ремнем от Гуччи. Но больше всего меня раздражало то, что он был прав. При всем желании мне не удавалось увидеть его в центре всех этих событий.

Уайт кивнул, словно я согласился с ним вслух, и посмотрел в потолок. Казалось, он размышляет о розовой беседке, филантропии — о чем угодно, только не об убийствах десятилетней давности.

— Твой отец любил раскачивать лодку, — сказал он через некоторое время. — Я бы дважды подумал, прежде чем последовал этой семейной традиции, мой мальчик.

Слова звучали как угроза, но в тоне Уайта чувствовалось нечто другое. Мне потребовалась минута, чтобы это понять.

— Вы его уважали, — сказал я.

Уайт изучал свои безупречные ногти.

— Я всегда испытываю печаль, когда человека с талантом побеждает кто-то другой, таким талантом не обладающий, даже если этот человек был моим врагом. И меня огорчает еще больше, когда те, кто должен представлять интересы общества, используют мое имя, чтобы скрыть свои преступления.

Его взгляд вновь скользнул в мою сторону.

— Асанте, — сказал я.

На лице Уайта появилось удовлетворение, и он вновь наполнил свой бокал из кувшина с «Маргаритой».

— Чем более опасным я кажусь, тем больше поводов у политиков для проведения удачной кампании. К несчастью, мистер Наварр, вопреки распространенному мнению, я обнаружил, что прямая месть подобным людям почти всегда оказывается… непродуктивной.

Раздался стук в дверь, Уайт наклонился вперед, и я понял, что аудиенция окончена.

— Прошу меня извинить, мистер Наварр. Либо ты поверишь мне, что я не имею ничего общего с гибелью твоего отца…

— Либо?

— Либо не поверишь. Тем не менее, мой мальчик, больше я ничего не могу тебе сказать. Через двадцать минут я должен быть в одном вполне определенном месте.

Я принял решение.

— У вас его нет — другого диска?

Сначала Уайт хотел сделать вид, что не понимает, о чем речь, но в самый последний момент передумал.

— Нет, у меня его нет, — ответил он.

Я попытался встать и с удивлением обнаружил, что мне это вполне по силам.