Кровавая жатва - [10]

— Безопасность — одно, деньги — другое. Вам моя помощь пригодится, но придется заплатить. Я много не запрошу.

— Не пойдет, — улыбнулся я. — Забудьте о наличных и займитесь благотворительностью. Представьте себе, будто я Билл Куинт.

Дэн Ролф рванулся со стула, губы его побелели, слившись с цветом лица. Он сел, только когда девушка засмеялась — лениво и добродушно.

— Сыщик думает, Дэн, что мне от Билла не было никакой прибыли. — Она перегнулась и положила руку мне на колено. — А если вы знаете заранее о забастовке, о том, когда она начнется и когда закончится? Разве нельзя с такой информацией и с небольшим капиталом съездить на биржу и сыграть на акциях той компании, где бастуют? Можно, и еще как! — победоносно воскликнула она. — Так что не думайте, будто Билл прошел бесплатно.

— Избаловали вас тут, — сказал я.

— Господи, ну к чему такая скупость? — спросила она с упреком. — Как будто вы из своего кармана. Вам же выделяют на непредвиденные расходы.

Я ничего не ответил. Она перевела хмурый взгляд с меня на чулок, потом на Ролфа. Ему она сказала:

— Может, он подобреет, если выпьет?

Ролф встал и вышел.

Дина надула губы, легонько пнула меня носком в голень и сказала:

— Дело даже не в деньгах. Дело в принципе. Если у девушки есть что-то такое, что нужно другим, дура она последняя, если не сорвет куш.

Я ухмыльнулся.

— Ну, будьте умницей, — принялась она клянчить.

Вошел Дэн Ролф с бутылкой джина, сифоном, лимонами и миской колотого льда. Мы выпили по одной. Чахоточный удалился. Мы с Диной уперлись в денежный вопрос и продолжали пить. Я старался склонить ее к беседе о Талере и Уилсоне. Она упорно переводила разговор на суммы, которые ей причитаются. Так шло до тех пор, пока бутылка не опустела. На моих часах было четверть второго.

Жуя лимонную корочку, Дина сказала, уже в третий или четвертый раз:

— Не из вашего же кармана. Какая вам разница?

— Дело не в деньгах, — отвечал я, — дело в принципе.

Она скорчила гримасу и поставила стакан туда, где по ее расчетам, был стол. Ошиблась она сантиметров на двадцать. Не помню, разбился ли стакан, долетев до пола, не могу сказать, что с ним было дальше. Но эта ее ошибка придала мне сил.

— И вообще, — зашел я с новой стороны, — я не уверен, что мне так уж нужны ваши воспоминания. Обойдусь и без них.

— Прекрасно, но не забывайте, что я последняя, кто видел Дона в живых, если не считать убийцы.

— Вот и нет, — сказал я. — Его жена видела, как он вышел, сделал несколько шагов и упал.

— Его жена!

— Угу. Она сидела в машине поблизости.

— Как она узнала, что Дон здесь?

— Говорит, что ей позвонил Талер и сказал, будто бы ее муж повез сюда чек.

— Разыгрываете, — сказала девушка. — Макс этого знать не мог.

— Я только передаю, что миссис Уилсон сказала нам с Нунаном.

Дина выплюнула на пол остатки лимонной корочки, пригладила рукой волосы, от чего они еще больше взлохматились, вытерла пальцами рот и хлопнула по столу.

— Ладно, мистер Всезнайка, — сказала она. — Начинаю игру на вашей стороне. Можете считать пока, что это вам обошлось даром, но я свое еще возьму. Думаете, не возьму? — Она вызывающе прищурилась и поглядела на меня так, словно я был на другом конце улицы.

Снова заводить дискуссию о деньгах не было времени, и я сказал:

— Надеюсь, что возьмете.

Кажется, я повторил это несколько раз, горячо и убежденно.

— Еще бы. Теперь слушайте. Вы пьяны, и я пьяна, и как раз настолько, чтобы все вам выложить. Такая уж я девушка. Если мне кто понравился, я все расскажу. Стоит только спросить. Ну, давайте, спрашивайте.

Что я и сделал:

— За что Уилсон дал вам пять тысяч долларов?

— Не «за что», а «отчего». От хорошего настроения. — Она откинулась назад, чтобы всласть посмеяться. Потом продолжила:

— Ну слушайте. Он выискивал какой-нибудь скандал, а у меня были факты. Заверенные заявления, свидетельства и всякое прочее, что я приберегла для обмена на живую монету. Уж я такая — выкраиваю мелочишку где только можно. В общем, у меня все это было припрятано. Когда Дональд начал охотиться за скальпами, я дала ему знать, что у меня есть кое-что на продажу, и позволила ему взглянуть на бумажки одним глазком, чтобы он понял — товар стоящий. Товар и правда был стоящий. Потом пошел разговор насчет цены. Он был не таким скрягой, как вы, — таких я в жизни еще не видала, — но сперва немножко заупрямился. Так что дело застопорилось. А вчера я решила поднажать. Позвонила ему и сказала, что у меня есть другой покупатель и, если товар ему нужен, пусть является вечером либо с пятью тысячами наличными, либо с заверенным чеком. Я ему, конечно, баки забивала, но он в таких делах плохо разбирался и заглотнул крючок.

— Почему в десять вечера? — спросил я.

— А почему нет? Нормальное время, не хуже любого другого. В таких переговорах главное — назначить точный час. Ах, да, вы хотите знать, почему наличными или заверенным чеком? Ладно, скажу. Все вам скажу, что хотите. Уж я такая. И всегда была такая.

Тут она задержалась минут на пять, объясняя мне в подробностях, какая она, и как она всегда была такая, и почему. Я поддакивал, пока не сумел вставить:

— Ладно, так зачем было заверять чек?