Кровавая весна - [7]

Во дворе мгновенно воцарилась гробовая тишина.

По вполне понятной причине – когда на высоченной стене появляется грозная, закованная в заиндевевший металл фигура воина с белым промороженным лицом и венцом из извивающихся серых щупалец…

Просто великолепно!

Неплохо я пожелал доброго утра своим людям, гномам и сгархам! Дал им хорошего настроения! Ага… Чертовы гоблины!

Тишина стояла гнетущая. Надо было срочно что-то менять.

И поэтому появление из пещеры сонного Рикара я воспринял как явление божьей милости и сразу же громогласно рявкнул:

- Рикар!

- Да, господин! – хрипло отозвался здоровяк, мгновенно найдя меня взглядом.

- Шапка! – мой палец, не дрогнув, указал на Горкхи.

- Шапка? – непонимающе крикнул в ответ бородач, лениво скользя взглядом в указанном направлении. Стоило ему увидеть на голове гоблина свою любимую шапку, голос Рикара приобрел многообещающую суровость: – Шапка! Ах ты, склирсово отродье! Моя шапка!

- Нашел! Возвращаю! – тут же сориентировался пятящийся гоблин, стаскивая со своей дурной головы ворованную шапку.

- Я сам заберу! – в ярости прохрипел Рикар. – Вместе с твоей головой!

- И-и-и-и! – отозвался на это предложение гоблин, шустро устремляясь в противоположную сторону от надвигающегося здоровяка.

- Стой! А то вторую ногу вырву! Стоять! А я-то думаю – куда шапка с жерди подевалась?! Стой! А вы-то куда бежите ровно оглашенные?! До вас мне дела нет!

Только в этот момент я понял, что гоблинши стремглав устремились за своим новоявленным одноногим предводителем, старательно вопя и причитая. Слепые инстинкты? Солидарность? Кто знает…

За несколько мгновений преследуемые и преследователь скрылись в прилепившейся к скале пристройке. А я облегченно выдохнул и начал медленно опускаться в родной сугроб. Главное сделано – внимание жителей отвлечено от моей нескромной и далеко не милой персоны. Взор я не радую.

Нагребая на себя снег, я прислушивался к общему гомону, в котором сейчас преобладал веселый смех, комментарии бегства Горкхи и предположения о том, поймает ли его Рикар до того, как шустрый гоблин найдет убежище за спиной старшей кухарки. О покровительстве Нилиены забитому народцу гоблинов знали все, от мала до велика.

- Доброе утро, друг Корис, – благожелательно произнес Койн, чье появление я давно уже заметил, но не подавал вида. В последние недели моя чувствительность сильно возросла. Приближение любого живого существа я ощущал заранее. Радиус небольшой, но шагов двадцать будет. Иногда такое расстояние может спасти жизнь. И дать шанс загодя предупредить друзей о приближении опасности.

- Утро доброе, друг Койн, – качнул я головой, растягивая замерзшие губы в слабом намеке на улыбку. Улыбнулся бы и пошире, но вид с хрустом растягивающихся синих губ и облетающих с них комочков снега мало кому понравится. Поэтому я старался выражать поменьше эмоций при помощи мимики, налегая на интонацию и выбор слов. Не всякому нравится, когда с утра пораньше ему улыбается замороженный труп.

- Ты всегда на страже, – задумчиво произнес Койн, бросая взгляд по ту сторону стены, где виднелось узкое заснеженное ущелье. Голый обледенелый камень и заснеженная земля - ничего больше. Нашими усилиями подходы к поселению полностью просматривались. Ни кустарника, ни деревьев, ни больших валунов. Все срублено, раздроблено, убрано. – Днем и ночью охраняешь нас от врага, друг Корис. Многим нынешним правителям следовало бы брать с тебя пример.

- Я не правитель, – усмехнулся я.

- Он и есть, – не согласился со мной гном. – Он и есть. Что ж, поднимемся повыше, друг Корис? Подъемник ждет только нас. Лучше подняться прямо сейчас, чтобы потом не мешать рабочим.

Я мысленно вздохнул – несмотря на неторопливость в речах и походке, Койн никогда не сидел без дела, ничем не отличаясь в этом от своих собратьев гномов. Не отличался и в желании показать свои достижения. Как говорится, хлебом не корми, а дай похвалиться. Впрочем, все достижения гномов всегда были реальны и заслуживали искренних похвал.

- Верно, – произнес я, вставая. Правая ладонь, упертая в неприметный деревянный ящик, под скрежет сочленений доспеха выпрямилась, а древесина ящика жалобно заскрипела, принимая на себя мой вес.

На вершине стены было пять одинаковых ящиков, сработанных умельцами мастеровыми. Одинаковых снаружи, внутри и по своему наполнению. За этим я следил строго. Я же и обязал соорудить ящики, тщательно просмолить щели, расставить по вершине стены и наполнить по указанному списку, который не поленился написать. В трех копиях. И еще одна в моей ледяной голове – содержимое ящиков я знал назубок, и регулярно проверял на соответствие.

В каждом находилось по десять готовых факелов – только поднеси к костру, и он вспыхнет.

Запас просушенной щепы.

Все для высекания пламени. Это на тот случай, если на стене внезапно потухнет костер во время ночной стражи.

Два лука со снятыми тетивами, но натянуть ее для умелого человека дело одной минуты.

Два колчана с арбалетными болтами.

По пять вместительных колчанов, туго набитых стрелами.

Один арбалет. С ними у нас проблема – мало их.

Двадцать зикков – так я называл странные лопающиеся камни, испещренные гномьими рунами, с трудно произносимым названием зик-кдахор. Воины называли их ласково «дружок». Все умели ими пользоваться, но разрешалось лишь немногим – тем, кто действительно метко метает камни в цель, а не лупит ими в молоко.