Кровавая луна - [101]

Этот английский пэр, надо заметить, имел весьма высокое положение в политическом мире, и на него указывали как на вероятного преемника почетного поста английского посланника в Париже.

Письмо его я принял с поклоном и прочел:

«Мой дорогой Бекет,

Позвольте представить вам моего доброго друга, маркиза д’Армонвиля, который сам объяснит вам, какого рода услугу вы можете оказать ему…»

Далее он говорил о маркизе как о человеке чрезвычайно богатом, которого тесные связи со старинными дворянскими родами и законное влияние при дворе делали незаменимым в некоторых щекотливых дипломатических поручениях, принятых им на себя по желанию Ее Королевского Высочества и парламента.

Недоумение мое возросло, когда я прочел далее:

«Кстати, Уальтон был у меня вчера вечером и сообщил, что ваше место в парламенте по всей видимости, подвергнется новым атакам. Вне всякого сомнения, в Домуэле что-то затевается. Со своей стороны я советовал бы вам послать на разведку Гэкстона, и пусть он доложит, в чем там дело. Боюсь, это не шутка. Считаю необходимым обратить на это обстоятельство ваше внимание, и вы поймете почему, поговорив о делах с маркизом. Вам следует знать, что маркиз — при содействии наших общих друзей — на несколько недель отказывается от своего титула и сейчас именуется просто месье Дроквиль.

В настоящий момент я держу путь обратно в Лондон и не могу прибавить ни слова.

Преданный вам Р…»

Невозможно описать, до какой степени я был озадачен этим письмом. По правде говоря, меня было трудно причислить к знакомым лорда Р. И я в жизни не встречал никого, кто бы назывался Гэкстоном; не знал я и никакого Уальтона, а между тем пэр обращался ко мне, словно мы были близкие приятели! Я посмотрел на конверт, и загадка разрешилась. Меня звали просто Ричардом Бекетом, тогда как я, к собственному ужасу, прочел:

«Джорджу Стэнхопу Бекету,

эсквайру, члену парламента».

В страшном замешательстве я поднял глаза на маркиза.

— Право, не знаю, как извиниться перед вами, мар… милостивый государь. Действительно, моя фамилия Бекет и лорду Р. я немного известен, однако это письмо адресовано не мне. Меня зовут Ричардом, а письмо написано Стэнхопу Бекету, депутату от Шиллингворта. Произошла прискорбная ошибка, и все, что я могу обещать вам, — сохранить его содержание в тайне так, словно и не держал его в руках. Поверьте, я до глубины души расстроен этим недоразумением.

По-видимому, на моем лице отразилось искреннее огорчение, потому что хмурое замешательство, промелькнувшее во взгляде маркиза, рассеялось. Он дружески улыбнулся и протянул мне руку.

— Я нисколько не сомневаюсь, что вы сохраните нашу маленькую тайну, мистер Бекет. Если было суждено выйти подобному недоразумению, то мне остается лишь благодарить судьбу, что случай свел меня с благородным человеком. Надеюсь, вы не откажете мне в дружеском расположении и позволите считать вас своим другом.

Я горячо поблагодарил маркиза за его доброту. Он продолжал:

— Мне было бы приятно, если бы вы согласились навестить меня в имении Клеронвиль в Нормандии, где к пятнадцатому августа собираются мои хорошие знакомые, общение с которыми, возможно, и для вас не будет лишено интереса.

Разумеется, я принялся от всего сердца благодарить его за радушное приглашение.

— По известным нам обоим причинам, — сказал он, — мне нельзя принимать друзей в парижском особняке. Однако позвольте узнать, в какой гостинице вы собираетесь остановиться в Париже, и я постараюсь доказать вам, что, хотя маркиз д’Армонвиль в отсутствии, месье Дроквиль не уронит его честь отсутствием гостеприимства.

С признательностью я сообщил ему необходимые сведения.

— А до тех пор, — с улыбкой произнес он, — вы легко сможете найти меня, если вам вдруг потребуется моя помощь. Я постараюсь не терять вас из виду.

Я чутко внимал его словам. Очевидно, маркиз был расположен ко мне, и эта мысль льстила моему Самолюбию до крайности. Подобное расположение нередко переходит в прочную дружбу, хотя и неудивительно, что маркиз считал необходимым поддерживать добрые отношения с невольным хранителем политической тайны, пусть и столь неопределенного содержания.

Любезно раскланявшись, маркиз поднялся по ступенькам в гостиницу.

Погруженный в размышления, я простоял еще пару минут на крыльце. Однако очаровательные глаза, голос и грациозная фигура красавицы вскоре заявили свои права над моим воображением, и я вновь залюбовался лунным сиянием, сошел с крыльца и в глубокой задумчивости стал прогуливаться среди живописных старинных домов и построек.

Почти машинально я свернул во двор гостиницы. Вместо шума и гомона, стоном стоявших в воздухе часа два назад, здесь царила полная тишина. Мертвенное безмолвие не нарушалось ничем, и никого не было видно: только распряженные экипажи стояли в беспорядке, темными тенями возвышаясь тут и там. Признаюсь, я остался доволен уединением; при лунном свете я легко нашел изящный герб царицы моего сердца. Никто не мешал мне мечтать, прохаживаясь вокруг заветной кареты. Вероятно, я имел тогда довольно глупый вид, как и положено очень молодым и очень влюбленным людям. Шторы в окнах были спущены, и дверцы заперты на ключ. В ярком сиянии месяца от колес, дышл, рессор на мостовую ложились резкие черные тени. Стоя перед дверцами, я рассматривал графский герб и мысленно спрашивал себя, сколько раз ее глаза останавливались на этом изображении. Мои мечтания прервал голос, резкий и сильный, рявкнувший над моим плечом, словно полковая труба: