Кровавая купель - [58]

И сейчас он его насвистывал, выдувая пар сквозь дрожащие губы в ледяной воздух. Я ощущал, что какая-то часть нормального человека еще осталась за этой личиной сумасшедшего. Тяжесть его безумия была слишком велика, чтобы он мог сказать что-то осмысленное пусть даже те несколько секунд, что смогла мама. Он пытался все сказать этим мелодичным свистом.

Разум сверкнул у него в глазах, как дальний свет на том конце страны безумия. На какой-то момент он ясно понял, что он сделал, убив Джона, в какой пучине сумасшествия сейчас обитает.

И снова безумие взяло верх, выключив свет разума. Он перестал свистеть, поднял лицо ко мне и глядел, глядел, глядел…

Я сел на какой-то ящик, чувствуя полную пустоту — холодную, плачущую пустоту, которую не могла бы заполнить вся вселенная.

И сидел под сухим взглядом кукол чревовещателя, которые не были куклами.

* * *

Потом мне натянули на голову мешок и связали.

Они хотят бросить меня в воду и утопить?

В тот момент мне было глубоко плевать.

Я слышал, как они движутся по судну. Потом меня подняли чьи-то руки и пронесли по всей барже.

Никто не сказал ни слова. Я слышал только свое дыхание — ровный и мертвый звук.

Меня снесли с баржи и несли минут, может быть, десять. Потом привязали к дереву. Я ничего не видел, кроме точек света, пробивающих ткань мешка.

И стало тихо.

Я ждал долго, очень долго.

Будут меня бить палками или кидать камни на голову? Они проголодались и сейчас складывают костер?

Я стоял и дрожал, пока ноги не подогнулись и я не повис на веревках.

Наконец я принял решение. Если они меня убьют, значит, убьют. Но я хочу видеть солнечный свет.

Когда я вертелся в веревках, как последователь Гудини, меня никто не тронул. Я вывернулся из них, потом из мешка.

И сел на лесную подстилку. Ни души не видно.

Я нашел дорогу обратно к каналу. Баржа ушла.

Еще полчаса или около того я пытался за ней идти, но не знал, в какую сторону ее повели.

Наконец я повернулся спиной к каналу и пошел глубже в лес. Я снова был один.

Но ненадолго.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ Полольщики

Я дошел до края леса. Впереди земля поднималась к гребню невысокого холма. Солнце сияло на покрытой инеем траве. В другие времена это была бы отличная погода для прогулок.

А сейчас я был голодный, замерзший и несчастный. Могло оказаться, что я в сотнях милях от Эскдейла. Сара, наверное, думает, что я погиб. И Курт тоже так думает. Когда он поймет, что я не вернусь, сколько времени пройдет, пока он начнет искать Сару?

Ковыляя вверх по склону, я услышал грузовики. Четыре штуки их выехали из-за леса и направились, рыча, вниз ко мне.

Почему-то они ехали парами, бок о бок.

Пара грузовиков остановилась рядом со мной. Я увидел металлические решетки, приваренные к радиаторам, как самодельные снегоочистители. Из окна высунулась голова. Парнишка удивился мне не меньше, чем я ему.

— Проклятие… И куда же это ты идешь?

— Домой! — крикнул я, перекрывая шум моторов. — Если смогу его найти.

— Как тебя зовут?

— Ник.

— Так вот, Ник, если ты не затащишь сюда свою задницу, да побыстрее, то попадешь только к младенцу Иисусу.

Пацан распахнул дверь.

Взглянув на его лицо, я не стал терять времени, в три прыжка оказался на пассажирском сиденье и захлопнул дверь.

— Ник, старина, неужто ты тут этих бродяг не видел? Ими вся местность кишит.

— Каких бродяг?

— Гапов, вот каких.

Я покачал головой, ничего не понимая.

— Гапов?

Парнишка обменялся улыбками с восемнадцатилетней водительницей грузовика. Ее темные глаза вспыхнули от смеха.

— Гапы. Сокращение от «гадские психи». Кстати, меня зовут Шейла. А этого гангстера — Мозаика.

— Это за мою морду. — Он усмехнулся, показав на свое лицо, перекрещенное шрамами. — Когда мои предки решили, что без головы мне будет лучше, я подумал, что самый быстрый способ удрать — через окно. Туда и рванул, не позаботившись сперва его открыть. Я — человек-мозаика. Шейла все кусочки склеила.

— По памяти. И кажется, вышло лучше, чем было.

— Вы брат и сестра?

— Соседи, — ответила она. — В ту первую ночь в апреле, когда полетели клочья, я первое, что помню — это звон, с которым Мозаика высаживал стекло мордой…

Прости, Ник. — Она подняла трубку рации. — Подобрали путешественника. Зовут Ник. Взяли его с собой покататься.

— О’кей. — Голос в динамике дрожал, как робот на полной скорости. Суровый тут народ. — Давайте дело делать! Нечего горючее зря палить.

Шейла опытной рукой переключила скорость, и мы поехали на холм. Грузовик справа от нас оставался рядом, будто приваренный.

— Так где же тогда эти… гапы?

— Почти на вершине холма. Мы их вот-вот увидим… Вот они! — Она испустила крик — смесь возбуждения и чистейшего ужаса. — Вот они, храни их Господь!

А, блин! Креозоты. Их тут были, должно быть, тысячи. И стояли они в солнечном свете на траве, как лес саженцев.

— Мозаика, Шейла… Я понимаю, что я только случайный пассажир… Но разве нам не надо ехать от них подальше? Уж никак не к ним!

Шейла погнала машину быстрее. Второй грузовик держался не отставая.

— Ты нас не понял. Ник. Мы от них не бегаем. Мы фермеры! — Ей приходилось кричать. — Мы сейчас малость сорняков выполем!

Голос по рации заорал:

— Пошел! Пошел!