Кровавая графиня - [215]
Костер уже догорал, когда граф Няри подошел к палатину и сказал:
— Уверяю твою палатинскую светлость, что на этом или другом месте вспыхнет еще один костер, и на нем в пепел обратится самая жуткая злодейка всех времен — Алжбета Батори.
Я пишу эти строки января десятого дня в лето 1611 от Рождества Христова с сердцем, исполненным радости. Сегодня неожиданно пожаловал в град наш палатин Дёрдь Турзо, да будет ему честь и слава. Приехал со своею свитой, отправляясь в Прешпорок, дабы отвезти туда Андрея Дрозда, предать его суду и потребовать наказания. Он был немало озадачен, найдя Дрозда не в темнице града, а за приятельской беседой с кастеляном.
«Кастелян, вы проводите время за разговором с разбойником, которого должны держать в темнице?» — возмущенно спросил палатин.
Рядом с Андреем была Эржика Приборская. Испуганно обнимая его, она со слезами на глазах смотрела на палатина.
«Если этот человек должен быть в темнице, то и мое место рядом с ним, ибо я делал то же самое, что и он, — ответил кастелян. — Ваша палатинская светлость назначили меня кастеляном этого града и одновременно с этой должностью поручили следить за Андреем Дроздом. Я следил за ним согласно своей совести и разумению, а теперь передаю его вам».
Палатин кивнул ратным, чтобы они взяли Дрозда.
«Но, — гордо выпрямился Микулаш Лошонский, — одновременно слагаю с себя свои обязанности, которыми ваша палатинская светлость изволили почтить меня, и вместе с этой должностью отдаю и себя в ваши руки, ибо я заслуживаю той же участи, что и Дрозд».
«Подобной участи заслуживают многие, — ответил палатин, — но я их всех простил. Один будет отвечать за всех, и именно их предводитель, Андрей Дрозд».
«Если ваша светлость изволили решить так, — кастелян подошел к палатину, — чтобы один пострадал за всех, прошу вас, пусть это буду я».
«Нет!» — вскричал Андрей Дрозд.
«Почему ты решаешься на такую жертву?» — спросил палатин, явно растроганный этим поступком.
«Я стар, мои дни сочтены, и если я погибну, никто не будет меня оплакивать, но здесь…»
Палатин посмотрел на Эржику, которая трепетно смотрела на кастеляна — глаза ее были полны слез.
Палатин положил руку на плечо кастеляна.
«Ты мужественный человек, Микулаш, каким был всегда».
Тут к палатину подскочил Андрей Дрозд:
«Я никогда не соглашусь, чтобы из-за меня страдал тот, кого я так глубоко уважаю и так люблю!»
Палатин смотрел на кастеляна, смотрел на Андрея Дрозда, Эржику Приборскую и чувствовал, что уже не в силах заглушить голос своего сердца. Улыбка уже смягчила его строгое лицо.
«Так кого же из вас я должен увести?»
«Никого!» — воскликнула Эржика Приборская, которая тут же уловила перемену в чувствах и мыслях палатина.
«Пусть будет так, как ты решила», — сказал Дёрдь Турзо, искренне сожалея, что причинил столько страданий двум молодым сердцам.
Сегодня у меня были Дрозд, Кендерешши, Калина, Ледерер, Эржика, Магдула, Мариша и Барбора, которую быстро оздоровило счастье, улыбнувшееся ей. Все на седьмом небе, и мое старое сердце скачет и радуется вместе с ними.
Особенно преисполнены ликования Андрей Дрозд с Эржикой, поскольку сегодня Юрай Заводский принес грамоту, которой подтверждается их брак.
Но в подобном счастье не отстали и остальные — уже в воскресенье у них будет первое оглашение брака… Приходится спешить, поскольку вскоре они наденут военную форму.
Один Ледерер не станет солдатом. Он взял мастерскую Репаша, которая была ему предназначена вместе с дочерью мастера…
Столько блаженного довольства я еще никогда вокруг себя не видел.
Всем дышится легче, в том числе и городу.
Сегодня я встретил еще одного просветленного человека. Монаха, францисканца. Он пришел ко мне в приход, я с радостью узнал его. Это Михал Приборский, который некоторое время назад исчез. Когда он понял, что Эржика не его сестра, когда увидел, как она любит Андрея Дрозда и убедился, что никогда не станет его любить иначе, чем как брата, он ушел в монастырь, чтобы забыться. И нашел там утешение. Он искренне разделяет счастье Эржики…
Сентября 15 дня в лето 1614 от Рождества Христова. Пишу эти строки сразу же после ухода Микулаша Лошонского, который приходил известить меня, что чахтицкая госпожа скончалась сегодня ночью в подземной темнице.
Стало быть, конец спорам между палатином и королем — привлечь ли графиню к суду или нет. Она уже перед Высшим Судией…
Умерла она без света, без утешения, всем миром покинутая…
Смерть постигла и графа Няри, не подарив ему окончательной победы.
Не он — смерть привлекла Батори к суду.
К суду наисправедливейшему из всех!
На улице бешено завывает буря.
Словно испустили дух с десяток колдуний…
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.