Кровь Заката - [46]

Я уже довольно долго бродила среди причудливых островов и павильонов. Сад жил своей собственной жизнью. Тянулись к солнцу цветы, журчали фонтаны и ручейки, порхали бабочки, заливались птицы, и нигде не было следа Эрасти. Роман был удачливее меня, он сразу же встретил Воина… Я не знала, сколь далеко простирались владения Адены и существовал ли из них другой выход. Роман говорил, что она была прозорливее своего возлюбленного, возможно, она предусмотрела возможность исхода и не через Светозарное или Тарру. Я проходила тропинку за тропинкой, налетая то на нежащуюся на солнце тигриную семейку, то на играющих чуть ли не на глазах хищников оленят, и в который раз после моего возвращения не знала, что мне делать. Странно, но за пределами Тарры, лишенная памяти, я была умнее и проворнее, наверное, страх совершить ошибку, страх, что ничего не выйдет, делает нас уязвимее и слабее.

Впереди блеснула большая вода, то ли огромное озеро, то ли очень спокойное море. Нет, озеро, вода в нем была пресной. У причала, как и положено, стояло несколько изящных лодочек, а вдоль берега вилась тропинка. Немного поколебавшись, я решила пройтись именно по ней. Должен же тут быть какой-нибудь замок или дворец! Если это место любви, значит, тут должен быть и соответствующий приют. Конечно, любить друг друга среди роз и лилий вещь, безусловно, приятная, но иногда хочется уединиться в четырех стенах, особенно ночью или в дождь, а тут наверняка бывают и ночи, и дожди, вон какие капли на листьях.

Я прошла мимо купы пиний, перешла ажурный мостик над форелевым ручьем, обошла живописные развалины – и тут наконец его увидела! Эрасти стоял на самой оконечности вдававшегося в озеро мыса и смотрел на копошившихся у берега разноцветных уток. Меня он заметил не сразу: то ли я шла очень тихо, то ли он был слишком погружен в свои мысли. Я подошла совсем близко, когда он, наконец, обернулся. На тонком нервном лице промелькнуло удивление, счастье, разочарование и, наконец, чуть ли не неприязнь.

– Кто вы и как сюда попали?

Думать мне было некогда, и я выпалила:

– Я пришла за вами. – И для пущей убедительности протянула ему оба Кольца.

Проклятый

Это была другая женщина. Светловолосая, высокая, с серыми глазами, ничем не напоминающая оставившую его возлюбленную. Она протянула ему оба Перстня, и это было концом. Циа не придет. Она ушла навсегда, а он надеялся, что она одумается. Она и раньше, случалось, злилась и убегала, а потом возвращалась, еще более страстная и пленительная. Он сам виноват, он не должен был подвергать ее такому испытанию: отдать ей Кольцо Адены и сказать, что он отказывает ей в такой малости, как корона. Но как он мог даже ради нее зачеркнуть всю свою прежнюю жизнь? Да, он виноват, но не перед Циалой, а перед Ларэном, которого подвел, хотя, возможно, еще не поздно. А может, эта женщина пришла от Ции? Может, та не смогла прийти? И он спросил, презирая самого себя: «Где Циала?» – спросил, хоть и не должен был это делать, – если знает, скажет сама, а если нет, то зачем спрашивать. Эрасти не думал ни о том, как эта женщина здесь оказалась, ни о том, что означают ее по меньшей мере странные слова. Она назвала себя, но он уловил лишь слово «Тарска». Циа родилась именно там, хотя выросла в Мунте. Женщина молчала, и Эрасти, презирая самого себя, повторил свой вопрос. Светловолосая могла ничего не знать, могла сказать, что Циа его оставила, что она сейчас с другим, но то, что он услышал, оказалось еще страшнее.

– Циала умерла, – назвавшаяся Герикой, похоже, жалела его, но лгать сочла излишним.

– Умерла? Как? Когда? Она просила вас разыскать меня… – Не она, а вы сами… Мы нашли Черное Кольцо…

В любое другое время эти слова его бы потрясли. Найти талисман Ларэна можно было, лишь если мир окажется на пороге самого страшного, но в этот миг Эрасти Церна был только мужчиной, потерявшим возлюбленную, ничего другого он просто не слышал. И светловолосая это поняла. Больше она о Кольце не говорила.

– Эрасти… – Он поднял сразу ставшие пустыми глаза. – Я понимаю, что для вас она умерла сейчас, но для внешнего мира прошло полторы тысячи лет. После того, как она… заперла вас здесь, она вернулась в Арцию и была избрана Архипастырем. Циала правила Церковью более пятидесяти лет, потом умерла и была причислена к лику святых, так же, как и вы…

Сказанное не сразу дошло до него. Полторы тысячи лет? Но ведь прошло не больше года. Циа ушла от него поздней весной, а сейчас как раз зацветает сирень… Правила и умерла? Более пятидесяти лет… Но этого не может, не должно быть… Эта женщина сумасшедшая, а возможно, это он сошел с ума, или ему снится страшный сон, хотя снов он не видит уже давно, с того самого мгновенья, когда очнулся на руках у высокого золотоволосого незнакомца, сказавшего ему, что его срок еще не настал…

Эстель Оскора

Больше всего я ненавидела свою беспомощность. Нет, речь отнюдь не шла о том, что я не могла создавать и уничтожать миры и ниспровергать богов и чудовищ, без этого вполне можно обойтись. Беспомощность – это видеть то, что ты не можешь исправить, что тебя не касается, но от чего тебе мучительно грустно. Я не могла помочь Эрасти. И никто не мог. Ни боги, ни эльфы, ни люди. Он любил Циалу, какой бы недостойной она ни была. Любил, несмотря на предательства, на очевидную лживость и жестокость. Любил и ждал. А вместо нее пришла я, отобрав последнее, что у него оставалось, – надежду и это самое ожидание. Для Эрасти прошло около года, откуда он мог знать, что снаружи время стремительно мчалось вперед, что за это время успели загореться новые звезды, что его любимая Арция стояла на пороге гибели, а отыскать его стало вопросом жизни и смерти миллионов живых существ.