Кровь за кровь - [96]

– Не совсем, – Яэль покачала головой и отложила исписанную рукой доктора Гайера страницу в сторону. К Анне, Эдит и Талите. К ярости её пяти волков. – Есть то, что невозможно стереть.

И в скором времени по «Рейхссендеру» они покажут это всему миру. Всё то, что фюрер пытался скрыть, вспыхнет, как сухая трава в степи, сжигая дотла и фюрерайд, и веру народа.

Гитлер, Гиммлер и Гайер – не они сотворили её.

Не они её и уничтожат.

Зато сама Яэль всеми силами, всем, что хранится в её душе – солнечным светом и страданиями, украденными жизнями и смертью на кончиках крыльев, – постарается уничтожить их.

Глава 43

Никогда ещё время не тянулось так долго. Никогда ещё часы не пролетали так быстро.

* * *

Четыре часа: После душа Феликсу должно было стать лучше. Грязь была смыта, мышцы расслаблены. Но нет, сейчас он был так же открыт и уязвим, как обрабатываемая сестрой рана. Огнём горящая плоть. Они сидели на кровати в старой комнате Яэль. Простое белое постельное бельё было забросано бинтами и бутылочками – оказывая первую помощь, Адель откидывала в сторону всё, что ей больше не пригождалось. Среди этого хаоса лежали часы Мартина.

– Я посмотрю. – Запредельное предложение из уст Адель. Она обращала внимание на часы Мартина так же часто, как ходила к нему на могилу: никогда. – Нужно как-то следить за временем, будет подозрительно, если для этого мы каждый раз будем бегать в комнату с картой.

Он рассказал Адель обо всём – о случившемся во время Гонки Оси, о пытке в Токио, плане Баша и о том, что произошло после – всего за несколько минут, гораздо быстрее, чем эта история заслуживала.

– Вот мерзавцы! – возмутилась сестра, когда он закончил.

– Кто именно? – поинтересовался Феликс.

– Все! – Волосы Адель яркими прядями обрамляли лицо, но дни темноты вскипали в глубине её слов. – Баш, Яэль, все они, чёрт их побрал!

Феликс помнил эту злость – алую жажду мести. Помнил, как она покрывала пол в Токио, наполняла иссушенные трещины у него во рту. Часть её до сих пор пульсировала под свежими повязками, но абсолютная ярость уже испарилась. План Баша больше не казался ему правильным. Ужасное, грязное месиво из жизней и смертей, из несправедливости и неправильности, и знает Бог, как же Феликс не хотел марать в этом руки!

– Думаешь, мама мертва? – чёрные, как смоль, эмоции просачивались меж её зубов вместе со словами.

– Если нет, если они с папой действительно у Влада… – Что хорошего все эти если ему принесли? Лучше верить доказательствам. – Я не знаю. Не знаю, что делать, Ада.

Сестра взвесила в ладони сломанные часы Мартина.

– Не знаешь?

* * *

Три часа: Адель рассказала свою историю, пока чинила часы Мартина с помощью пинцета из аптечки (пришлось дождаться, когда Лука выйдет из ванной, чтобы его достать) и инструкций Феликса. На самом деле, и рассказа, и ремонта было на несколько минут. Кроме нападения Яэль и трёх попыток побега, месяц Адель состоял из шума в темноте и разбитых пальцев ног. Через слои стали ей немало удалось подслушать. Достаточно, чтобы знать, что шансы свергнуть фюрера ничтожно малы.

– Даже если мама и папа не у штандартенфюрера, что будет, когда СС вернут себе Германию? – спросила Адель. – Нас всё равно схватят и обезглавят. Кто-нибудь сознается, где находится ферма Влада, и мама с папой всё равно умрут.

Когда часы снова пошли, на них установили время из комнаты с картой: 2:43 (Время центрального Рейха). Стрелки неуклонно отсчитывали секунды, тикали с той же безотлагательностью, что и в гостевых комнатах Императорского дворца.

Ты знаешь, что должен делать, – словно говорили они. – Знаешь? Знаешь?

* * *

Два часа: Адель была права.

* * *

Один час: Ноги налились свинцом, когда он шёл по коридору в комнату с телефоном. Все были в главном зале, обсуждали документы по «Проекту Доппельгангер», и голоса их сливались в один поток. Будто бы эти бумаги смогут что-то изменить.

А что если смогут? Вопрос следовал за Феликсом через дверь. Обвивался вокруг шеи, пока парень подходил к комоду, на котором стоял телефон. Проник в фантомные пальцы, когда Феликс поднимал трубку, стараясь не думать о Яэль и сотнях людей Вермахта, которыми могли быть папа, Мартин, он сам.

Мысль всё равно основалась в голове. Сомнения – дюжины, сотни, тысячи разных лиц – пробирались в сухожилия здоровой руки Феликса. Замораживали её. Но кое-что продолжало двигаться: стрелки часов Мартина, жужжащих в кармане. Напоминающих Феликсу, что его жизнь – жизнь всех дорогих ему людей – станет намного короче, если он не соберётся, не протянет руку и не наберёт номер. И честно, какие тысячи разных лиц? Яэль – девушка без лица. Люди войны тоже безлики – солдаты обречены на смерть, как бы Феликс ни поступил.

Важны лишь те лица, которые он может спасти.

И вот. Последний кусочек.

Благословение, проклятие.

Феликс набрал номер.

Несмотря на предрассветный час, на звонок ответили уже после второго гудка, потом перевели вызов. У Феликса даже не было времени передумать, как Баш взял трубку и полусонно прорычал: «Да?»

Дыхание застыло в горле.

Скоро прольётся кровь.

Должна пролиться.

Но не кровь Вольфов.

– Я на месте, – сказал он.