Кровь за кровь - [12]

Хоть один из Вольфов должен выжить. Жизнь Адель зависит от его молчания.

Сапог Баша завис над безымянным пальцем и мизинцем Феликса. Каблук опустился с тошнотворным хрустом. Боль внутри Феликса стала живой – восстала, взревела. Жар в боку встретился с болью в раздробленных пальцах и принял звериную форму, криком вырываясь изо рта.

Баш не стал поднимать ногу. В его голосе была почти слышна скука, когда он продолжил: «Рассказывайте. Почему вы ощущаете необходимость защищать эту девушку? И это после того как она вас связала и оставила нам?»

– Я не… – казалось, даже зубы Феликса сломаны, когда он по кусочкам собирал эти слова, ржавый вкус крови осел во рту, – …предам сестру.

– Сестру? – Смех Баша отразился от голого дерева пола. Каблук его поднялся. – Вы смотрели телевизор. Разве не слышали, что девчонка прокричала, прежде чем спустить курок?

– Переключатель на нуле, штандартенфюрер. – Нос Картошкой вскинул голову к экрану. – Звука не было.

– Ааа. – Командир подошёл к переключателю и принялся поворачивать его, пока в динамиках не раздалось низкое монотонное шипение. – Благородно с вашей стороны, господин Вольф, вытерпеть столько боли ради семьи. Вы замечательный пример девиза «крови и чести». Но боюсь, ваши страдания были зря. Девушка, которая стреляла в том зале, не ваша сестра.

Боль в пальцах Феликса плохо сочеталась со словами командира. Не (искорёженные ногти) ваша (липкая кровь на полу) сестра. (Это что, откололся кусочек кости?)

Он не мог поверить во всё это.

– Не переживайте так, – продолжал штандартенфюрер СС. – Заключённая 121358.Х обманула много людей. Руководителей гонки, операторов «Рейхссендера», даже самого фюрера. Должно быть, она долгое время изучала жизнь фройляйн Вольф, чтобы так прекрасно выдавать себя за неё. Эта девушка была одной из первых субъектов проекта «Доппельгангер». Она может по желанию изменять собственную внешность. В одно мгновение она ваша сестра, а в другое – совершенно незнакомый человек.

В этих словах не было никакого смысла.

Но… он был.

Он точно был, осознал вдруг Феликс, потому что он сам видел это изменение. Там, в Каире, когда он следовал за девушкой, которую посчитал своей сестрой, через ночной рынок, по тёмным извилистым улочкам города вплоть до кальянной. Когда Феликс зашёл внутрь, собираясь поймать её, он нашёл лишь египтянку – одетую в ту же одежду. Позже Адель объяснила ему, что заметила преследование и обменялась одеждой с девушкой в кафе.

Ложь. Она сменила не одежду, а лицо.

Девушка, рядом с которой Феликс проехал двадцать тысяч километров; девушка, дважды ударившая его по голове пистолетом; та, которую он вновь и вновь пытался нагнать, ради спасения которой отдал всё… не была его сестрой.

– Кто-то должен заплатить кровью за случившееся на балу, господин Вольф. Уверен, вы понимаете, в какое деликатное положение это нас ставит. Весь мир видел, как ваша сестра застрелила фюрера. Если мы не сумеем отплатить тем же, люди начнут сомневаться в нашей решительности… – Баш разразился кашлем. Он поднёс платок – всё такой же чистый, девственно-белый – к губам.

Отплатить тем же. Слова в тон платку штандартенфюрера СС. Великолепное решение проблемы, таящее в себе гораздо более зловещий смысл: застрелить Адель. Нет, если они решат публично казнить сестру, всё пройдёт в традиционной манере: гильотина. Катящиеся головы лучшее доказательство, чем дыры от пуль в груди.

– Вы не можете! – проскрежетал Феликс. – Что насчёт той девушки?

– А что насчёт неё?

Феликс так многое хотел спросить. Он находил восхитительной саму идею того, что эта девушка могла превращаться из одного человека в другого. Как ей удалось придать глазам тот же цвет, что у Адель? Как её кожа повторила саму структуру кожи сестры, все веснушки и шрамы? Как вообще возможно, чтобы человеческое тело могло вот так собирать себя по кусочкам?

Но боль прорвалась сквозь любопытство, пузырясь кровью на губах, просачиваясь в корни зубов, хороня всё, кроме самой низшей эмоции: гнева. Забавно, что всего несколько минут назад Феликс боролся с собой, стараясь обуздать эту ярость. Ту, что поглощала каждую клеточку человеческого естества.

Сейчас ярость была Феликсом, а Феликс – ей.

– Это она с-сделала. Она и д-должна… – он захлёбывался кровью. Её было слишком много, чтобы проглотить, потому пришлось выплюнуть. Пара капель приземлилась на сапоги капитана. – З-заплатить.

– Согласен. – Даже если Баша волновали капли на сапоге, он этого не показал. Он кивнул, указывая на разбитую руку Феликса. – Что возвращает нас к моему первому вопросу. Куда направилась девчонка?

Мысли его кружились – в огне, в агонии. Голова Адель катилась, катилась, светлые волосы пропитались кровью. Ещё больше крови – его собственной – вытекало из ран, придавливая пальцы к полу. Куда направилась девчонка? Как Феликсу об этом знать? Она не рассказывала ему о своих планах. Она лишь приземлила рукоять пистолета ему на голову и…

Стоп. Думай. Вспоминай.

Было кое-что.

Последний раз, когда Феликс видел сестру. (Нет! Не сестру… её копию), она придавила его к полу шторами и потянулась за пистолетом. От движения рукав кимоно задрался, открывая ряд бегущих собак.