Кровь Рюрика - [7]

К слову сказать, причина приезда графини была весьма не праздной. Многоходовая интрига по соблазнению юной княжны Стародубской вступила в завершающую фазу. Виконт Рошфор, статный красавец и выпускник Лилльской школы благородных мужей, был уже «заряжен» любовной аурой, снабжён деньгами и обложен нужными людьми, так что этой маленькой птичке не вырваться.

Но и свои дела графиня не забывала. План мести, который за столом только обрёл первые очертания, во время игры в фанты оформился окончательно, и, сказавшись больной, графиня поспешила в выделенную ей комнату, чтобы там, без свидетелей, подготовить всё нужное.

Через три дня, когда основная масса гостей начала разъезжаться, а сам князь ускакал на охоту, графиня, переодевшись в дорожный костюм, прошла к конюшне, где сама оседлала и вывела Уголька – чёрного, словно смоль ахалтекинца.

Рысью выскочив из распахнутых ворот, она погнала вороного к краю огромного лесного массива, примыкавшего к землям князя, и, лишь оказавшись в самой чаще, соскочила с коня. Бросив поводья, пошла пешком. Звериное чутье не подвело её, и к ночи Елена вышла к одной из волчьих лёжек. В глубине старого, поросшего лесом, оврага повсюду белели разбросанные кости, и над логовом стоял стойкий запах псины.

Сняв с плеча сумку, графиня достала большую литровую бутыль из тёмного стекла и, откупорив пробку, стала лить густую, словно мёд, жидкость тонкой струйкой на землю, рисуя сложный узор. Когда рисунок был закончен, аккуратно вернула пробку на место и спрятала бутылку в сумку. Потом настал черёд других ингредиентов, и в конце графиня сняла с шеи медальон, опустив его в ямку посреди узора, и замерла, внимательно просчитывая структуру плетения и проверяя, всё ли в порядке. Затем разделась догола и, встав в определённой точке, движением руки активировала плетение.

Линии сразу засветились синеватым цветом, окутав поляну колдовским светом, и в тишине замершего леса сначала едва слышно, а потом все громче и громче стал прорезаться резкий пульсирующий звук, словно сам Соловей-разбойник вышел из своей могилы. Звук рвал кроны деревьев и гнул к земле мощные стволы, но на поляне, будто застывшей в янтаре, не колыхнулась ни единая травинка.

Через минуту рядом с ведьмой начало сгущаться серебристое облако, из которого на траву легко выскочило четырёхлапое существо, похожее на огромную обезьяну, но только с серо-стальной шкурой, длинными когтями и рядом острых, игольчатых зубов в широкой пасти.

– Ур-рх-х. – Существо, переваливаясь, подошло к ведьме и неторопливо провело когтём по ее молочно-белому бедру, оставляя кровавую борозду. Потом опустило голову, длинным языком слизнуло кровь с ноги и, блаженно зажмурившись, стояло какое-то время, покачиваясь, словно в трансе, но через минуту широко раскрыло глаза и подняло взгляд.

– Ур-рорхх гр-рым.

– Ты знаешь, что мне нужно. Принеси его сердце.

– Уох уох-х. – Существо словно захохотало и село, подтянув ноги под себя. – Вохх иу?

– Хорошо. – Колдунья, усмехнувшись, шагнула вперёд. – Только быстро, а то я тебя знаю. – И встала перед упырём на четвереньки.

К удивлению Константина, инструмент, привезённый с утра мужичком невысокого роста с длинной окладистой бородой, оказался весьма неплохого качества. Топор, лучковая пила, несколько стамесок были остро заточены и аккуратно переложены промасленной тряпицей.

– Эта… инструмент, ну? – Мужчина, сдвинув шапку на затылок, размахивал руками, показывая на короб с железками. – Топор значить…

– Я знаю, что такое топор. – Константин кивнул и подхватил сундук. – Когда лес привезут?

– Ох… – Мужичок отшатнулся, словно увидел чудовище. – И вправду Никифор вылечил убогого. – Ты, это… значить… Топором сторожко, вострый он. Свояк у меня брился им, – зачастил он, словно боясь, что его остановят. – И лес товой, ну да, с деляны везут, значить. До полудня привезут. А то эта, ну, тут артель плотников пришлых, значить. Они вроде подряжалися крыльцо резное сладить в доме Родовом, да видать не сошлись в цене. Так сейчас по дворам ходют да ищут работу, значить.

– А берут-то дорого?

– Ну, токмо серебрушку в день, отдать нужно. Да харч какой-нито взять опять жешь.

– Харч, это интересно. – Заинтересованный Костя кивнул. – И где тут харч берут?

– Так знамо где… – мужичок удивился. – У Гаврилы Кушки. Вот как пойдёшь по улице, так вон туда, а там изба с крышей такой, ну, сразу кочета, в багрец повапленного[7] видать. Кабак тама. И харч тама.

Пока Костя ездил с говорливым мужичком за едой, пока сговаривался с плотниками да размечал, чего нужно сделать, подвезли пять длинных телег с брёвнами. Правда, на каждой уместилось лишь четыре-пять штук, но в итоге получилось немало.

Визит в трактир заодно прояснил и денежную систему государства. Выходило так, что самым дорогим металлом была платина, или так называемое истинное серебро, из которой делались гривны[8]. И шла одна полновесная гривна за сто золотых рублей.

Каждый золотой рубль, в свою очередь, был равен десяти серебряным гривенникам, а те – десятку медных копеек.

Запас продуктов на несколько дней обошёлся Горыне в пятьдесят копеек, а трёхлитровая бутыль ягодного кваса – ещё в три копейки, правда, бутылку нужно было отдать обратно.