Кровь нынче в моде - [79]

Уголки ярко-красных губ Лиллиан вздрогнули, как от приятного воспоминания.

— Я видела, что ты сделала с Рэйчел и Ниной!

— Ты меня в чем-то обвиняешь? — спрашивает она, не выражая никаких эмоций.

— Нет. Я просто сообщаю тебе, что знаю — это сделала ты. Я видела тебя недалеко от дома.

— Видела? — Она немного оживилась. — О, конечно! Такси… Я еще учуяла какой-то знакомый запах…

— Итак, ты признаешь это? — требовательно спрашиваю ее я. — И это были не только Рэйчел и Нина, не так ли? Ты так питалась… веками.

— Как-то странно я себя чувствую сегодня утром, — говорит, зевая, Лиллиан. — Мне следовало бы разорвать тебя на части, но я не могу разозлиться до такой степени.

— От этого появляются морщины, — замечаю я. Вампиры зевают? — Ты слышала об этом?

— Очень смешно, — говорит она. — Жаль только, что ты недолго будешь смешить меня.

— Лиллиан, — говорю я, отклоняясь от намеченного плана, — ты ведь на самом деле не хотела причинить мне вред, правда? Ведь мы были почти друзьями, не так ли? Я много думала о тебе: низкий тонус, недостаток энтузиазма, сомнительные источники питания — в результате депрессия, это уже болезнь. Ты ведешь нечестную игру, но все же… Может быть, мы могли бы как-то помочь тебе? Я имею в виду санаторий или какую-нибудь… специальную лечебницу.

В своем воображении я вижу брошюру под заголовком «Вечная жизнь снизошла на вас?» и симпатичный замок с решетками на окнах. Мой разум подсказывает, что торговаться с ней — большая ошибка. Она же убийца. Смертная казнь — единственное, чего она достойна. Однако мое сердце упорствует.

Она смотрит на меня без какого-либо намека на былую привязанность.

— Ты полагаешь, мы были друзьями? — ухмыляется она. — Ты даже еще более наивна, чем я думала. Единственная причина моего интереса к тебе — желание отомстить твоей матери. Я ненавидела Эву. Джин Джантор был моим любовником на протяжении столетий, и вдруг появилась она и все разрушила.

— Но у нее никогда ничего с ним не было! — выпаливаю я. — Она была замужем. И любила только моего отца. — И хотя Эва сама рассказала мне об этом, нельзя, чтобы Лиллиан догадалась об этом.

— Отношения между творческими людьми всегда очень непростые, — говорит Лиллиан. — Эва посягнула на мое достоинство, став вдохновительницей Джина. Узнав, что у нее есть дочь, я испытала сильное волнение. Я решила сделать все, чтобы ты полюбила меня. Я собиралась заменить тебе мать, отнять тебя у Эвы так же, как она отняла у меня Джантора.

Надо бы ей сказать, что она зря беспокоилась — я и так уже была далека от Эвы, но слова застревают у меня в горле.

— Но после того как ты украла у меня Джеймса, я не хочу тебя больше видеть — ни минуты больше. Убирайся! — Она делает движение, собираясь встать из-за стола, но тут же снова опускается на стул.

Да, препарат делает свое дело.

— Зачем ты приходила вчера ко мне домой? — спрашиваю я, чувствуя, что слабею.

— Ты думала, чтобы целоваться и сюсюкать с тобой?

Нет. Не думала. Однако я все еще не могу поверить, что она приходила, чтобы убить меня.

— У меня была — как ты называешь это? — страстная тяга к «сомнительному источнику питания», и я решила нанести тебе визит, — продолжает она. — И, кстати говоря, я сейчас немного голодна. Кажется, напиток был не совсем свежим. Подойди поближе.

Я послушно делаю несколько шагов по направлению к ней. В конце концов, я же сама убедила Эву в том, что именно я должна сразиться с Лиллиан, несмотря на полное отсутствие опыта и сильное отвращение к самому действу: Лиллиан немедленно ринулась бы в бой, стоило Эве лишь войти в дверь, а у меня есть шанс подобраться к ней поближе.

Как во сне иду по мягкому восточному ковру к ее столу. Прекрасно понимаю, что именно я должна выполнить эту миссию, но не уверена, что смогу. С дрожью в коленях останавливаюсь.

Лиллиан быстро протягивает руку и хватает мое запястье, по-прежнему завязанное бархатной ленточкой, скрывающей отметину от ее зубов.

— Заживает?

— Нет.

— Покажи!

Уверена, что она пытается загипнотизировать меня, поэтому не смотрю ей в глаза. Кроме того, успокоительное должно ослабить ее силу. Во время наших предыдущих встреч я теряла способность двигаться, но сейчас еще могу выдернуть руку и сбежать.

Тем не менее, я не могу этого сделать. Пусть думает, что я беспомощна.

Я кладу мою сумку на стол так, чтобы можно было легко дотянуться до нее. Потом одной рукой развязываю ленточку, и она соскальзывает на пол, открыв две глубокие колотые ранки на запястье. В центре они черные, а по краям воспалились.

— Мне очень жаль, — лицемерит Лиллиан. — Болит?

— Да, сильно. — Я отвожу руку за спину — медленно, как будто сопротивляться ей мне очень трудно. — Тебе нужна помощь?

— Нет, — отвечает она, немного удивленная тем, что я все еще в состоянии возражать ей.

— Ты перестанешь убивать людей?

— Дорогая моя, я и не начинала, — говорит она, усмехаясь. — Все эти годы я была очень осторожной — только «доноры», при этом никогда не переходила разумных пределов. Я и представить себе не могла, как легко нарушить правила. И как это волнующе…

Она уже почти дотянулась до меня. Ее руки, выглядывающие из коротких рукавов белого жакета от Сислей, похожи на мрамор, а короткие ногти на грубоватых, почти мужеподобных, белых пальцах покрыты темно-красным лаком. Я втиснулась между ней и письменным столом — позиция «хороша» тем, что быстро сбежать не получится.