Кровь Люцифера - [17]

Львенок наклонился и лизнул алую лужицу — он явно испытывал жажду и готов был утолить ее любой жидкостью.

Рун застыл, скованный страхом. Если в жилах детеныша течет хоть капля оскверненной крови, святость вина испепелит несчастное создание на месте.

Он оттащил львенка прочь от фляги. Тот оглянулся на него, белоснежная мордочка была запачкана вином. Рун вытер капли тыльной стороной руки. Детеныш, похоже, был здоров и невредим. Корца присмотрелся повнимательнее. В течение краткого мгновения глазки львенка сияли чистым золотом — сангвинист готов был поклясться в этом. Львенок снова боднул головой колено Руна, а когда вновь поднял на него взгляд, глаза маленького существа вернулись к карамельно-коричневому цвету.

Рун протер собственные глаза, не зная, винить во всем обман зрения или фокусы египетского солнца.

И все же факт оставался фактом: детеныш без малейшего вреда для себя выходил на солнечный свет и лакал освященное вино, и это доказывало, что он вовсе не бласфемаре. Быть может, священный огонь пощадил львенка, ибо плод пребывал безгрешным в утробе матери. Возможно, это объясняет, почему львица выжила во время вспышки, ослабев, но сохранив достаточно сил, чтобы произвести на свет эту новую жизнь.

Если Господь пощадил это невинное существо, то как я могу покинуть его теперь?

Приняв это решение, Рун укутал львенка в свою куртку и направился обратно в лагерь. Сангвинистам было запрещено держать беспощадных зверей, но ни один указ не препятствовал им заводить обычных питомцев. И все же, шагая через пустыню и слыша, как мурлычет львенок, прижимаясь к его груди, Рун ясно осознавал одно.

Это существо не было обычным.

Глава 4

17 марта, 17 часов 16 минут

по центральноевропейскому времени

Ватикан

Слова из дантовского «Ада» звучали в памяти Эрин, когда она проходила через двери сангвинистов, чтобы ступить в тайное святилище ордена: «Оставь надежду всяк сюда входящий». Если верить Данте, это предупреждение было начертано над вратами, ведущими в ад.

И здесь они были бы вполне к месту.

Вестибюль, лежащий за дверью, освещался двумя рядами факелов, сделанных из связок камыша. Факелы размещались вдоль стен через равные промежутки, и хотя они сильно дымили, но давали достаточно света, чтобы озарить длинный холл, так что Эрин могла погасить свой фонарик.

Она прошла вестибюль, отметив, что стены здесь в отличие от базилики Святого Петра не были украшены изящными фресками. Святилище ордена отличалось простотой, почти аскетизмом. Помимо дыма, в воздухе пахло вином и ладаном, точно в церкви.

Холл выводил в большое полукруглое помещение, также ничем не украшенное.

Но тем не менее назвать эту комнату пустой было нельзя.

В голых стенах были вырезаны ровные, одинаковые ниши. В некоторых из них стояли фигуры, которые можно было принять за дивные мраморные изваяния: их руки были сложены в молитвенном жесте, глаза закрыты, лица либо обращены долу, либо воздеты вверх. Но эти статуи могли двигаться — на самом деле это были древние сангвинисты, глубоко погруженные в созерцание и медитацию.

Их называли Затворниками.

Ход, который они с Христианом выбрали, чтобы попасть в Святилище, открывался в святая святых ордена. Эрин решила пройти этим путем, потому что библиотека сангвинистов располагалась в том же крыле Святилища, которое было отведено Затворникам для медитаций. Это имело смысл, ведь такое хранилище знаний полезно иметь под рукой для размышлений и поисков мудрости.

Эрин ступила на порог большого зала и остановилась. Несомненно, Затворники должны были почувствовать, что поблизости открылась дверь, должны были услышать учащенное биение сердца незваной гостьи, — но ни одна из фигур в нишах не шевельнулась. По крайней мере пока.

Женщина подождала еще несколько мгновений. Христиан сказал ей, что нужно дать древним сангвинистам время, дабы привыкнуть к ее присутствию и решить, что они будут делать. Если они не захотят пустить ее в обитель, то не пустят.

Эрин смотрела на сводчатый дверной проем в дальнем конце зала. Если верить карте, он был входом в библиотеку. Почти не осознавая этого, женщина двинулась в ту сторону. Она ступала медленно — не ради того, чтобы двигаться бесшумно, но единственно из уважения к тем, кто окружал ее.

Ее взгляд скользил вдоль стен, ожидая, что вот-вот чья-нибудь рука поднимется, чей-нибудь хриплый голос окликнет ее. Эрин рассеянно отметила, что некоторые из недвижных фигур носили облачение орденов, давно уже не существующих во внешнем мире. Она рисовала в воображении те древние времена, пытаясь представить безмолвных, погруженных в размышления Затворников в облике воителей Церкви, какими они некогда были.

Ведь все они некогда были живыми созданиями, как и Рун.

Корца намеревался застыть в одной из этих ниш, он бы уже готов отвратиться от внешнего мира, но именно тогда пророчество призвало его на поиски Кровавого Евангелия, и он присоединился к ней и Джордану в этой долгой миссии — дабы найти средство остановить грядущий апокалипсис. Однако временами в глазах темного священника Эрин замечала усталость от жизни в этом мире, от груза всех тех кровопролитий и ужасов, через которые Руну пришлось пройти.