Кровь-камень - [56]

– Ты меня никогда не понимала и не поймешь.

Слова эти были произнесены без малейшей злобы, не Амазигу словно хлестнули по лицу.

– Я тебя отлично понимаю! – крикнула она. – И не намерена обсуждать мои мысли с тебе подобными! – Резко повернувшись, она навела свое оружие-обрубок на сангуаро и спустила курок. Стена громового звука обрушилась на Шэнноу, по нему захлестали блестящие латунные гильзы. Сангуаро пьяно пошатнулся, накренился – у в толстом стебле на половине его высоты зазияли черные дыры. Потом он рухнул на песок.

Шэнноу повернулся и пошел к дому. Он услышал, как Амазига вставила новую обойму и снова раздался гром выстрелов. В комнате он бросил ружье на стол.

– Во что она стреляла? – спросила машина.

– В высокий кактус.

– Сангуаро, – сообщила ему машина. – Сколько у него было боковых стеблей?

– Два.

– Требуется около восьмидесяти лет, чтобы сангуаро дал второй стебель, и менее секунды, чтобы его уничтожить.

– Это сожаление? – спросил Шэнноу.

– Справка, – ответила машина. – Птица, которую вы видели, носит название сова-эльф; они тут очень распространены. Пустыня – место обитания многих интересных птиц. Люкас-человек проводил много часов за их изучением. И всем предпочитал золотого дятла. Возможно, именно этот дятел продолбил небольшое дупло, в котором теперь поселилась сова-эльф.

Шэнноу ничего не сказал, но его взгляд скользнул по ружью. Грязное оружие!

– Оно вам понадобится, – сказал Люкас.

– Вы читаете мысли?

– Разумеется. Амазига создала меня именно из-за моих телепатических возможностей. Пожиратели очень сильные существа. Их способен остановить только выстрел в сердце из мощного ружья или пистолета. Черепа у них на редкость толстые, и ваши пистолеты их не пробьют. Какой калибр? Тридцать восьмой?

– Да.

– Амазига купила пару сорок четвертого. «Смит-вессон», самовзводящийся. Они в коробке на полу. – Шэнноу встал на колени и открыл коробку. Пистолеты были длинноствольные, вороненые, рукоятки белые и гладкие. Он достал их и положил на ладони, определяя вес и сбалансированность.

– Каждый весит чуть меньше двух с половиной фунтов, – сообщил Люкас. – Стволы длиной в семь дюймов. На столе три коробки патронов для них.

Шэнноу зарядил пистолет, вышел под солнечный свет и увидел, что Амазига идет к дому. На изгороди футах в тридцати от Иерусалимца висел небольшой мешок. Она подошла к мешку, вытащила четыре металлические банки и расставила их на поперечной жерди с промежутками в два фута. Отойдя в сторону, она крикнула Шэнноу, чтобы он испробовал пистолеты.

Его правая рука вздернулась, пистолет рявкнул, и одна жестянка исчезла. Поднялась левая рука, но на этот раз он промахнулся.

– Поставьте их поближе, – приказал он Амавиге, она выполнила его распоряжение, и он снова выстрелил. Левая банка слетела с жерди. – Поставьте еще банки, – распорядился он, перезарядил пистолеты и подождал, пока она не расставила на жерди новые шесть банок.

На этот раз он стрелял стремительно – и левой и правой. Все мишени слетели с жерди.

– Ну как они тебе? – спросила Амазига, подходя к нему.

– Прекрасное оружие. Этот бьет чуть левее. Но они подойдут.

– Продавец заверил меня, что они остановят атакующего носорога… очень большое толстокожее животное, – пояснила она, заметив его недоумение.

Он попытался засунуть пистолеты в свои кобуры, но они в них не уместились.

– Не беспокойся, – сказала Амазига. – Я купила для тебя кобуры.

Когда они вошли в дом, она развернула большой пакет и протянула Шэнноу черный пистолетный пояс ручной работы с двумя кобурами. Кожа была толстая, отличного качества, медная пряжка сверкала. По всему поясу располагались кармашки с патронами.

– Очень красивый, – сказал Шэнноу, застегивая его на бедрах. – Примите мою благодарность, госпожа. Она кивнула.

– Он тебе очень идет, Шэнноу. А теперь я должна опять тебя покинуть. Мы вернемся в сумерках, Люкас тебя проинструктирует.

– Мы? – переспросил Шэнноу.

– Да. Я еду встретить Гарета. Он отправится с нами. И она вышла из дома. Шэнноу следил, как она направилась к кольцу разбитых камней. Яркой вспышки не было: Амазига словно растаяла в воздухе.

Вернувшись в дом, Шэнноу посмотрел на спокойное безмятежное лицо, заполнявшее экран.

– Она сказала: проинструктировать. Как это?

– Я покажу вам ваш путь и ориентиры, которые вам следует запомнить. Садитесь, мистер Шэнноу, и смотрите.

Экран замерцал, и Шэнноу обнаружил, что смотрит на горный отрог, густо поросший соснами.

* * *

Иаков Мун следил, как раскрашенные фургоны вереницей медленно исчезали из виду. В последнем, он знал, едет высокая, стройная белокурая девушка.

Он харкнул и сплюнул. В другой раз он бы получил свою цену за освобождение рыжего юнца… Мередита, что ли? И ценой была бы эта девка, Исида. Вообще-то Иаков Мун предпочитал пухлых бабенок, но что-то в этой девке его возбуждало. И он знал что. Невинность, нежная хрупкость. Может, чахоточная? Кожа неестественно бледная, и, заметил он, в фургон она залезла вроде бы с трудом. Он отвернулся, сосредоточиваясь на более важных делах.

Трупом Диллона занимался гробовщик, а Иерусалимец разъезжал на воле где-то в горах. Следопыты потеряли его след в пустыне. Шэнноу и еще кто-то въехали в круг камней и исчезли. Мун вздрогнул.