Кровь и грязь - [8]

Фейли первым подкрался к избе целительницы и некоторое время наблюдал за происходящим внутри через маленькое окошко. Наконец он подал условный сигнал Струну, и тот направился к двери. Он тоже старался не слишком шуметь, однако при его приближении соседская собака, совершенно не учуявшая до того Фейли, все же встревожилась и забрехала. Последовавший за стуком вопрос «Кто?», произнесенный явно живой и лишь слегка взволнованной женщиной, окончательно поверг Струна в смятение. Сейчас он смотрел мимо нее, на веселое пламя очага и стол с остатками скромной трапезы, и не знал, что говорить и куда кидаться. В избе все было как будто тихо и мирно. Какое счастье, что они ошиблись!

Фейли надежд спутника на мирный исход вторжения не разделял. С целительницей он познакомился давно, однако был в туне человеком случайным и верил только тому, что видел. А видел он предостаточно.

— Где шеважа? — повторил он свой вопрос и красноречиво вынул из-за спины короткий меч из тех, которыми оружейники снабжали лучников и арбалетчиков на случай рукопашной. — Не отпирайся, он здесь. Ты разговаривала с ним.

— Что вам от меня надо? — пролепетала Элета и добавила более ровным голосом, приличествующим целительнице: — Как вы смеете?!

— Перекрой-ка выход, — приказал Фейли Струну и осторожно двинулся внутрь избы, где, казалось, не было места, чтобы скрыться. Струн пожал плечами, сделал шаг назад, снова запер дверь за крючок и взял наперевес дубинку, с которой, как и Тэрл, расставался разве что во сне. Элета растерянно взирала на их приготовления и сбивчиво призывала опомниться.

Не обращая на нее ни малейшего внимания, Фейли крадучись вышел в центр избы, осмотрелся, указал Струну концом меча на ворох тряпок у стены и с видом выполненного долга присел на угол сундука. Выдержал паузу. После чего неожиданно для всех присутствующих гортанно выпалил:

— Черра дан са?[1] — Вскочив на ноги и потрясая мечом, Фейли продолжал с хриплой угрозой: — Риза те! Риза те ун гар![2]

Струн, конечно, не мог похвастаться тем, что хорошо знаком со всеми достоинствами арбалетчика, однако ему даже не приходило в голову, что кто-то из вабонов с таким чувством способен кричать на языке заклятого врага. Он хорошо помнил то время, когда в их туне жили пленники из числа шеважа, но никто из фолдитов вовсе не собирался учить их грубую тарабарщину. Дикари сами были вынуждены понимать своих хозяев и, надо отметить, справлялись с этим вполне сносно.

Между тем все увидели, как ворох тряпок неохотно оживает, рассыпается и на его месте обнаруживается странного вида рыжеволосый человек в меховой шкуре. Струн почему-то прежде всего отметил чудовищный размер его грозно сжатых кулаков, а вовсе не широкое лезвие кинжала, который незнакомец прятал у бедра, как делают шеважа, готовясь вступить в рукопашный поединок. Элета вскрикнула, будто появление дикаря застало ее врасплох, и метнулась к двери. Струн машинально преградил ей путь плечом, не отводя глаз от противника. Заваривший всю эту кашу Фейли, казалось, остался вполне доволен произведенным эффектом и не спешил бросаться в бой. Чутье воина подсказывало, что в одиночку ему с этим шеважа так просто не совладать. Дикарь был загнан в угол и спасаться бегством не спешил, да и не мог. Он молча рассматривал своих врагов и как будто чего-то ждал. Все замерли, храня молчание. Даже Элета, сообразив, что легко отделаться не удастся, застыла на месте, в ужасе отвернувшись от сцены назревающего кровопролития.

Фейли тоже опустил свой короткий меч к бедру и начал обходить стол с дальней от Струна стороны. Двигался он плавно и неторопливо. Струн понял, что в конечном итоге шеважа должен оказаться запертым между ним и Фейли. Тогда уже ему самому предоставлялся выбор, на кого набрасываться первым. В этом отношении Фейли выглядел менее предпочтительно: высокий и крупный, да к тому же успешно скрывающий вынужденную хромоту, он едва ли так просто уступил бы натиску рыжеволосого силача, в то время как Струн производил впечатление неказистого слабака. Во всяком случае, сам Струн сделал бы именно такой выбор. Однако дикарь рассудил иначе.

Когда Фейли приблизился на расстояние вытянутой руки, он резко шагнул вперед и оказался почти за спиной нападающего. В воздухе мелькнул его кулак. К счастью, не тот, которым он сжимал кинжал, потому что в следующее мгновение Струн увидел, как не успевший уклониться Фейли натыкается грудью на стену, до которой он только что не мог бы дотянуться даже при большом желании. Удар был такой силы, что Фейли, судорожно пытаясь сделать вдох, мешком стал сползать по стене на пол.

Если в первый раз удивление Струна языковым способностям Фейли можно было отнести к разряду приятных, то изумление, вызванное более чем наглядной демонстрацией виртуозного искусства, доступного, как он думал прежде, исключительно ближайшим ученикам непобедимого Тэрла, причем в исполнении не кого-нибудь, а какого-то дикаря, заставило его непроизвольно отпрянуть к двери. Правда, в следующее мгновение он уже запрыгивал на пошатнувшийся стол и размахивал дубинкой, спеша упредить дальнейшие действия врага. При этом он все же отдавал себе отчет, что у последнего было достаточно времени, чтобы добить Фейли кинжалом под лопатку. Только он почему-то этого не сделал.