Кровь и грязь - [74]

— У тебя после вчерашнего угощения ничего не болит? — поинтересовалась Орелия, берясь за ручку входной двери и спохватываясь.

— Какого угощения? Ты про ягоды, что ли? Да нет, терпимо…

— А вдруг меня снова по дороге прихватит? — Меховая красавица подняла бровь, задумчиво глядя на озадаченную Анору. — Знаешь что, давай-ка чуток задержимся. Кроме того, я, кажется, забыла силфуры…

— И долго ты намереваешься тут сидеть? — Анора удобно расположилась в самом центре сваленных в кучу шкур, на которых, как она знала, проводит ночи Орелия.

— Сидишь ты, а я в раздумьях. — В самом деле юная хозяйка дома вовсе не спешила устраиваться где бы то ни было. Она напряженно прохаживалась туда-сюда, от печи до окна, от окна до сеней и обратно, раскачивая хвостом волос и к чему-то словно прислушиваясь. — Жди тут. Я сейчас, — деловито распорядилась она наконец и скрылась за той же дверью, откуда вышла незадолго до этого. — И не подслушивай!

— Очень надо! — отмахнулась Анора ей вслед и перекатилась на живот.

Мех под ладонями был мягкий и теплый.

Хорошо бы на эфен’мот сегодня пожаловал тот интересный парень, о котором вчера с таким воодушевлением рассказывал за обедом отец. Анора, разумеется, не поняла многое из того, что говорилось про какие-то камни из простой глины, которые будто бы жарились в печи, про то, как из них можно будет строить целые дома, а главное — выгодно продавать, однако отец исключительно редко одобрял ее выбор, когда речь заходила о сердечных увлечениях, так что если бы она выбрала того, кто изначально понравился ему… Имело смысл немного помечтать. Парень тот, видимо, был не из эделей, а вовсе даже из простецкой семьи, не то сын каменщика, не то трактирщика, но он, по словам отца, уже водил дружбу с самим Локланом, сыном Ракли, а это кое-что да значило. Да не кое-что, а почти все! Отец так и сказал: «Малый явно далеко пойдет!» Причем сказал это без тени зависти, что случалось с ним в присутствии Аноры крайне нечасто.

Значит, Скирлох отдавал себе отчет в том, что в данном случае не сможет позариться на чужие лавры. Обычно же, столкнувшись с конкурентом, он запросто умел перебежать тому дорогу и занять не предназначавшееся ему место, причем с таким апломбом, будто любой иной исход был бы неуместен. Из описаний отца Анора, конечно, не могла составить представление о том, хорош ли юноша собой, сколько ему лет и где он живет, но до поры до времени ей это и не было важно. Анора привыкла делить всех вабонов на тех, кто может принести ей ту или иную пользу, и тех, мимо жизни которых ей легко пройти без всякого сожаления. Некрасиво, правда, зато честно. И не надо потом себя корить и спорить с голосом совести. Разве не так же вел себя с окружающими ее отец? И при этом он неплохо преуспел.

— Кажется, все! — торжественно объявила Орелия, вновь появляясь в дверях. — Ну, идем?

Аноре уже не хотелось вставать с мягких шкур. Она лениво перекатилась на бок и зевнула.

— Может, ты еще там посидишь?

Орелия фыркнула. Сделала вид, что уходит в одиночестве. Аноре пришлось подчиниться. На улице она поплотней закуталась в толстый, связанный матерью платок и несколько раз сравнила неловко волочащийся по земле подол своего плотного, как дерюга, платья, с изящными линиями меховых штанишек подруги. С заключенными в них формами она себя и сравнивать не стала.

— Тебе их где, в Айтен’гарде сшили? — наконец сдалась она уже давно снедающему ее любопытству.

— Ты о чем? — не замедляя упругий шаг, переспросила Орелия. Сейчас ее первейшей целью была рыночная площадь, и она была намерена во что бы то ни стало достичь ее, не отвлекаясь на всякие глупости. Анора вместо ответа ткнула подругу пальцем в меховое бедро. — А, ты про них! Нет. Я вообще не знаю, откуда они взялись. Нашла их в том самом сундуке у отца. Надела — понравились. Сегодня первый раз в них иду. Думаешь, не засмеют?

— Тебя, пожалуй, засмеешь, — постучала себя по виску Анора. — Кому же они предназначались?

— А мне почем знать? Отец отдал мне верхнюю комнату. Сундук стоял в ней. Значит, все, что в сундуке, тоже мое.

— Он тебя любит.

— Не знаю, наверное.

— А ты его?

— Не знаю, наверное.

— В первом случае определенно «да». Во втором — скорее «нет», — подытожила Анора. — Разве можно не любить родителей?

— Я их не знала, — буркнула Орелия, откровенно не желая продолжать скользкую тему. — Кто это на нас так вылупился?

Анора посмотрела в том направлении, куда указывала загорелая кисть с красивым длинным пальцем. Тонкое запястье перехватывал браслет из сложного переплетения разноцветных нитей.

Действительно, из тени ближайшего сарая за ними во все глаза наблюдала незнакомая, странного вида женщина, маленькая, горбатая, вся обвязанная какими-то несуразными пестрыми платками, вероятно, согревавшими ее костлявое тело. Острый кончик больше смахивающего на клюв носа крючком упирался в безгубый рот, растянутый в подобии улыбки. Старуха приветливо кивала девушкам и делала знаки перевязанной рукой, в которой сжимала кривую ветку, служившую ей клюкой.

— Чего ей надо-то? — шепнула Анора.

— Похоже, хочет поговорить. — Орелия остановилась и с вызовом поманила незнакомку. Анора липший раз удостоверилась в правильности своих предположений о том, что подруге неведомы многие женские слабости. Такие, например, как страх и робость.