Кровь богов - [127]

Командующий хладнокровно приказал двум своим легионам ударить по ним, и потом с гулко бьющимся сердцем ждал, когда его приказ начнет исполняться. Одновременно Марк Антоний надавил на другой фланг. Брут отреагировал, прокричав новые приказы конным и пешим гонцам. Оглянувшись, он увидел, что на правом фланге – беда. Легионеры пятились с поднятыми щитами, наталкиваясь на своих и сбивая строй.

– Где вы? – прокричал Марк Брут. – Давайте же! Где вы?

Только тут он увидел, что легионы, которым он приказал поддержать правый фланг, двинулись вбок, через свои же боевые порядки. Это был сложный маневр, требующий мастерства от офицеров, и командующий в ужасе осознал, что помощь уже опоздала. Фланг разваливался, свои сталкивались со своими, в то время как враги наступали сплошным фронтом, активно и с большим успехом используя экстраординариев, наносящих короткие, разящие удары. Началась настоящая резня, и Брута охватило отчаяние. Ему требовался Кассий, но тот покончил с собой. Со всей очевидностью полководец осознал, что все-таки не может в одиночку командовать такой огромной армией.

С гулко бьющимся сердцем он прокричал новые приказы: разъединиться, отойти на сотню шагов и перегруппироваться. Только так Марк Брут мог спасти свой правый фланг, прежде чем враг вырезал бы все его сирийские легионы. Он возблагодарил богов, что мог отдать этот приказ при помощи горнов, которые уже зазвучали над равниной.

Легионы Октавиана тоже знали, что означает этот сигнал. Они усилили напор, чтобы не допустить разъединения, хотя центурии их противника и пытались отходить организованно. Брут увидел, как заколебалась его передняя линия, когда начали трубить горны. Звуки эти отвлекали, а для сражающегося воина потеря концентрации даже на мгновения могла оказаться роковой. Сотни их умерли, пока полководец заставлял свою лошадь пятиться, не желая поворачиваться спиной к врагу. На мгновение он увидел зазор, появившийся между армиями, и тут же его заполнили легионы Октавиана, с ревом бросившиеся вперед, колотя мечами о щиты.

Шаг за шагом армия Марка Брута приближалась к нему, пришедшая в ярость от того, что получила приказ отступать. Брут увидел, что правый фланг обрел хоть какой-то порядок, так что опасность полного его уничтожения миновала. В этой неразберихе он сам на какие-то мгновения оказался на передовой. Ударом меча он рассек шлем одного их противников и удовлетворенно хмыкнул, глядя на падающего воина. Но тут его легионеры сомкнулись перед ним, и он прокричал корниценам новый приказ: остановиться, прекратив отход.

Звуки горнов поплыли над полем боя, но правый фланг продолжал отступать. Брут выругался, увидев, что происходит. Он понимал, что должен послать на подмогу свежие легионы, но Марк Антоний выбрал именно этот момент, чтобы с новой силой ударить по левому флангу.

Октавиан выругался, когда легионы Брута начали отход, прежде чем он сумел зайти им в тыл. У него осталось лишь несколько тысяч экстраординариев, использовавших и копья, и свинцовые шары. Они могли лишь следовать за отступавшими да отчаянно наскакивать на них, нанося удары длинными мечами. При удаче им удавалось и отскочить, но чаще легионеры перерубали ноги лошадям, и те падали с отчаянным ржанием. Октавиан скрипел зубами, но злость только придавала ему сил.

Во рту у него пересохло, а язык и губы едва шевелились. Новый Цезарь опять потребовал у Агриппы воды, и тот передал ему полную фляжку. Он пил жадно, смачивая рот и горло. Его прошибал пот, и ему потребовалось сжать волю в кулак, чтобы оставить на донышке немного воды.

Октавиан видел, что легионы Брута медленно реагировали на изменение обстановки, и прилагал все силы к тому, чтобы воспользоваться этой слабостью противника. Его легионы при наступлении смещались то вправо, то влево, надавливали в одном месте, а потом переносили направление удара на другое, где у воинов Марка Брута возникала слабина. Впервые ощущение победы возникло у Октавиана, когда он увидел, что терпящий поражение правый фланг противника остался без подмоги, но тут Брут в относительном порядке отвел свою армию, и отчаянная битва вспыхнула с прежней силой.

Когда Гай Октавиан двинулся вперед, лошади пришлось переступать через убитых и раненых. Некоторые так жалобно кричали, что их же товарищи быстрыми ударами рассекали им горло. Наследник Цезаря миновал солдата, которому вспороли живот. Он сидел, удерживая внутренности окровавленными руками, и плакал, пока кто-то из легионеров не пронзил ему сердце ударом меча. Октавиан тут же потерял его из виду, но еще долго помнил ужас на лице бедолаги.

Сражение продолжалось долгие часы, а они продвинулись всего лишь на какие-то двести шагов от того места, где армии встретились, даже с учетом отступления легионов Брута по его приказу. Октавиан тяжело дышал, злясь на врага, который и не думал сдаваться. В тот момент его совершенно не радовало прославленное римское мужество. Он приказал двум практически свежим легионам нанести удар по центру и прорвать оборону врага.

Марк Брут выставил свои легионы, чтобы предотвратить прорыв, и Октавиан тут же отдал приказ находящимся на фланге Седьмому Победоносному и Восьмому Геминскому легионам нанести удар, отозвав всех экстраординариев во вторую линию. Оба легиона двинулись вперед с криком: «Цезарь! Цезарь!», целое поколение повергавшим врагов в ужас.