Кровь - [11]

Тук, тук, тук…— бойко разносилось по роще.

Шагах в тридцати от Борисова, по стволу старой березы, проворно бегал старый дятел, деятельно и поспешно постукивая носом.

«Экий франт, —  улыбаясь подумал Борисов,— хорошее чучело выйдет».

Он тихо, осторожно приложился и спустил курок.

Сразу вся роща загудела. Ближайшие веточки вздрогнули и задрожали. Птички словно куда-то исчезли, и от дыма все потемнело. Несколько веток, сбитых выстрелом, тихо кружась, упали на землю. Дятла нигде не было видно, и Борисов долго искал его. Он совсем уж хотел уходить, когда вдруг увидел его у корней березы, в ямке, полной сухих листьев. Дятел лежал на спине, смирно поджав скрюченные лапки и сложив крылья. Борисов поднял его. Черные, как две ягодки черники, глазки дятла были раскрыты, но неподвижны. Под крылом у него была кровь и клюва не было, а вместо него торчал безобразный короткий обломок, полный крови. Он не годился на чучело.

— А, черт!..— с досадой выругался Борисов, бросая дятла в кучу листьев.

Комочек пестрых перьев остался лежать на земле, а Борисов пошел дальше.

Впереди замелькали просветы и послышались громче голоса, смех, фырканье лошадей и тоненький голос Ивана, говорившего:

— Тпррру…

— Борисов, ау! —  кричал Гвоздев, и его резкий голос победно звучал в тихой роще.

— Иду,— ответил Борисов.

— Скорей иди,— опять крикнул Гвоздев.

Э-э…и-и…— повторило эхо.

Охотники уже сидели на линейке, и застоявшиеся лошади нетерпеливо встряхивали головами.

— Чего ты там застрял?—  спрашивал Виноградов.

— Дятла хотел убить, —  ответил Борисов, усаживаясь.

Иван шевельнул вожжами, и лошади опять так же бойко и охотно подхватили дробной рысью. Быстро миновав рощу, выкатили на луга. Назад ехали уже другой дорогой, оставив болото в стороне, и по бокам опять потянулись то черные, то рыжие, то зеленые поля. Дорога была неровная, и колеса дробно и часто постукивали, встряхивая линейку. Куча убитой птицы, сваленная в задке линейки, подпрыгивала и шевелилась. Торчащие из массы взбитых окровавленных перьев скрюченные окоченелые лапки и болтающиеся мертвые головки с омертвевшими глазами придавали ей странный и печальный вид.

Все были веселы и довольны. До самого дома они не переставая говорили и смеялись, вспоминая, как была убита та или другая птица.

Высоко над землею летели журавли, широко и плавно размахивая крыльями.

— Смотрите, журавли,— сказал Борисов.

— А ну, постой-ка, Иван,— сказал Сергей.

Иван остановил лошадей.

Сергей с ружьем в руках слез на землю.

— Ты что?— спросил Борисов.

— Хочу попробовать, долетит ли, —  ответил Сергей и вскинул ружье.

Грянул выстрел, показавшийся в этой бесконечной степи удивительно негромким и незаметным.

Прошла минута. Журавли все так же плыли в недосягаемой высоте, мерно и широко взмахивая крыльями. Только один, самый задний чуть-чуть повернул голову вниз и опять устремил глаза вперед, будто молчаливым презрением ответил на эту бессмысленную попытку лишить его жизни.

— Не долетело,— сказал Сергей и полез на свое место.

— Очень высоко,— отозвался Виноградов.

Лошади тронули, и колеса опять застучали по неровной дороге. Болото осталось где-то далеко позади.

— Неужели же вы сегодня и поедете? —  спросил Виноградов.

— Что делать, брат, нужно… люди мы подневольные, —  не то шутя, не то серьезно ответил Борисов.

И разговор перешел на те дела, к которым предстояло возвратиться гостям.

1903 г.